Недавно в соцсетях все обсуждали новость: пятилетнюю девочку изъяли из приёмной семьи, в которой она жила с рождения, потому что биологические родители заявили о правах на неё. Такие истории действительно порой случаются с усыновителями, и за детей им приходится бороться. Мы записали монолог мамы двоих приёмных сыновей. Ради одного из мальчиков семье пришлось пройти через суды с его родной матерью.

«Если не мы, то кто?»

Мы увидели анкету Миши (имена героев истории изменены. — Прим. ред.) в федеральной базе детей-сирот. Нас, конечно, смутило, что у него была только возможность опеки, потому что мать не была лишена родительских прав, но мы всё равно решили познакомиться с ним. Первая встреча прошла при психологе и социальном педагоге в доме малютки. Мы просто посмотрели на Мишу и немного поиграли в мячик. Во время второй встречи мы устроили уже небольшую совместную прогулку. Мише тогда было почти два года.

О биологических родителях Миши мы знали всё: дом малютки не имеет права такое скрывать. Мать достаточно молодая, ей чуть больше 30. У неё трое детей, в отношении старших её лишили родительских прав, они живут с отцами. Миша остался один в три месяца, потому что его мать попала в тюрьму (и биологический отец, по её словам, тоже). Матери дали внушительный срок — семь с половиной лет. Её вынудили работать, чтобы вычитать из зарплаты алименты. В своих письмах она писала, что все в её окружении были против этого ребёнка.

Мы до сих пор не понимаем, как мы приняли решение взять Мишу, зная историю его семьи. До нас от него отказались четверо кандидатов в приёмные родители — именно из-за того, что биологическая мать не была лишена родительских прав. И мы понимали, что если не мы, то вряд ли его кто-то возьмёт. Наверное, именно этот момент нас и подтолкнул.

Мы, конечно, переживали из-за потенциальных проблем с биологической матерью, но 8 ноября 2019 года мы взяли Мишу к себе и с тех пор ни разу не пожалели об этом.

«Дело заранее называли провальным»

Первые дни Миши дома прошли как в сказке, как в самом лучшем сне. Мы с мужем даже успели немного расслабиться: мы думали, что так будет и дальше, но этот медовый месяц, про который знают все приёмные родители, длился лишь несколько дней. Затем началась адаптация: Миша заболел, появились первые сложности, мы стали потихоньку привыкать друг к другу.

Примерно год назад мы начали искать адвоката, чтобы уладить вопрос с биологической матерью. Никто не брался за наше дело, все заранее называли его провальным. Нам говорили, что ничего не получится и мы никогда не отсудим ребёнка у женщины, которая не лишена родительских прав. В конце концов мы нашли адвоката, который согласился «попробовать всё, что в его силах».

Мы не знакомы лично с биологической матерью Миши — общались только по переписке. Очень сложно читать письмо, начинающееся со слов: «Здравствуйте! Это мама Мишеньки». Когда она спрашивала нас о чём-то, мы отвечали, но когда мы интересовались её жизнью, она ничего не рассказывала. У меня создалось ощущение, что её больше интересовала наша личная жизнь, чем её ребёнок. Она спрашивала, кто мы такие, кем мы работаем, сколько у нас детей, сколько лет мы прожили в браке, первый ли это брак для каждого из нас. Тогда мы перестали отвечать: обстановка и без допросов была достаточно нервной из-за работы с адвокатом.

Мы подали иск на лишение родительских прав. Мы знали, что нам обязательно нужно отсудить Мишу: его мать вела, что называется, аморальный образ жизни. Родительских прав в отношении двух старших детей её лишили бывшие сожители, отцы. Женщина не работала и мигрировала по России, определённого места жительства у неё не было. Она не стояла на учёте по беременности, пренебрегала своим здоровьем и здоровьем ребёнка. К тому же она не просто так попала в места лишения свободы. Мы понимали, что она непростой человек и, когда выйдет из тюрьмы, может претендовать на ребёнка.

«Наконец-то мы заживём спокойно»

Судебные разбирательства проходили онлайн и длились полгода. 27 октября 2021 года прошло первое заседание — тогда мы впервые по видеосвязи увидели биологическую мать Миши. Она говорила, что освободится, устроит личную жизнь, заберёт сына. На вопросы о том, где она собирается жить с ребёнком, сначала ничего не отвечала, а потом сказала, что планирует жить у сестры — у той самой, которая отказалась от опеки над Мишей ещё до того, как он попал в детский дом. Когда органы отправились на проверку по адресу, который указала Мишина мать, они обнаружили там совсем других людей, которые ни о чьей сестре не слышали.

Я стараюсь верить в лучшее в людях и убеждаю себя, что биологическая мама Миши не пыталась нас обмануть. Однако в официальном постановлении сказано, что никакой сестры в квартире не было. Нам было тяжело, заседаний становилось всё больше, они часто переносились. Мы настояли, чтобы Мише провели судебно-психологическую экспертизу. Она была нужна, чтобы показать: ребёнок привязан к нам и расставание будет травмой, а мать он даже не помнит. Экспертиза подтвердила нашу гипотезу.

Сейчас наши судебные разбирательства закончились — суд вынес решение в нашу пользу. У биоматери был срок на апелляцию, но она не подала на неё. Она не оспаривала решение, и оно почти спустя два месяца вступило в законную силу. Теперь она лишена родительских прав.

В ближайшем будущем мы рассчитываем усыновить наших мальчишек. Чтобы усыновить Мишу, нужно подождать полгода с момента вступления решения в законную силу. У Миши и его брата будет наша фамилия и отчество моего мужа, мы поменяем документы и наконец-то заживём спокойно, без судов, разбирательств и угроз. Мы не будем переживать, что нашего сына могут в любой момент забрать, — это самое главное. Мы мечтали об этом с самого первого дня, когда забрали Мишу домой. А если Миша когда-нибудь захочет пообщаться с биологическими братом и сестрой, мы не будем мешать, только поддержим его.