Проект «Устная история» оцифровывает разговоры о науке, культуре и повседневности XX века. «Мел» публикует фрагмент беседы (23 марта 1969 года) филолога Виктора Дувакина с советской художницей Евгенией Ланг. О бунте старшеклассников и подпольном журнале, который они выпускали в 1907 году.

«Порыв» в гостиной

Евгения Ланг. У отца моего книжный магазин был на Кузнецком мосту, где вся культурная Москва собиралась, вплоть до Толстого. Я там всех видела: и Толстого, и Станиславского, и Муромцева.<…>

В шестом классе гимназии мы издавали нелегальный журнал гимназический, который назывался «Порыв» (общественно-политический журнал, который делали старшеклассники 3-й гимназии в 1907 году, всего вышло три номера — Прим. ред.). Как мы с этим «Порывом» не влипли, ей-богу, до сих пор не понимаю.

Виктор Дувакин. Простите, «Порыв» издавала 3-я московская гимназия.

Евгения Ланг. 3-я гимназия, а я была в издательском комитете.

Виктор Дувакин. Вы тогда ещё были гимназисткой женской гимназии Шписс?

Евгения Ланг. Да. Причём отец мой об этом знал. Отец мой так к этому относился: «Ну, ладно, если тебя выгонят из гимназии, я тебя отправлю заканчивать учение в Швейцарию».

---

Горячие танцы

Евгения Ланг. Вот Володю Гзовского и Володю Маяковского мы считали мальчишками. Между прочим, они были очень озорными мальчишками. Они, несмотря на то что были такие передовые, интеллектуальные (говорит ироничным тоном), были способны на самые невозможные шалости. Например, теперешний академик, Сергей Сергеевич Медведев, нам всем чуть жизни не стоил: он нас чуть всех живьём не сварил в кипятке. Шалость была такая.

Виктор Дувакин. А что же он сделал?

Евгения Ланг. Был бал в 3-й гимназии. Конечно, и я, и Лидочка Кубицкая, и Лидочка Гиршфель (это мои подруги) были на этом балу в коричневых платьях. Серёжа Игнатов там был, Володя Гзовский, Миша Медведев (друг Маяковского — Прим. ред.). Мы решили, что под надзором испекторов гимназии танцевать неинтересно. Хотелось повеселей танцевать, посмешней. Тогда Миша Медведев говорит: «Знаете что, пойдёмте вниз, в столовую». А у них было в подвале такое сводчатое большое помещение с бетонным полом и с большими столами. Это была какая-то такая трапезная, сводчатая.

Виктор Дувакин. В подвале.

Евгения Ланг. Да, в подвале. И очень хорошо музыку было слышно сверху, с зала. Мы, конечно: «Пойдём!» Чудно слышно. Мы решили, что очень весело танцевать на столах: приятно и смешней. Столы длинные. Мы, значит, по этим столам. Весело было страшно. Вот тут Миша Медведев решил подшутить и обдать нас водой и открыл какой-то кран. Это был кран центрального отопления, и оттуда полил кипяток.

Виктор Дувакин. Горячая вода.

Евгения Ланг. Да. Мы были на столе, потому что мы на столе танцевали. Я помню, пар начинался, и никто соскочить не мог, потому что ногами надо было в кипяток. Мы стали кричать о помощи.

Виктор Дувакин. Но он-то был у крана. Он не мог сразу завернуть?

Евгения Ланг. Он? Он выскочил в дверь.

Виктор Дувакин. Ай-ай-ай!

Евгения Ланг. Он в дверь выскочил, но, очевидно, он стал в дверях кричать: «На помощь!» И вот я помню, мы ничего уже больше не видим, уже сводов не видно из-за пара, и поднимается к столу кипяток уже. И помню, Володя Гзовский взял меня за руку и говорит: «Женя, прости, что мы тебя в такое…» Я говорю: «Ладно, что делать-то». Когда уже совсем дыханье спёрло, я вдруг увидела перед собой каску медную. Я уже теряла сознание. И каска медная меня схватила на плечо, и такая же медная каска схватила на плечо Володю Гзовского, Лидочку Кубицкую. Это я видела… Они уже все были полузадохшиеся. Это пришли пожарные.

Виктор Дувакин. Они успели вызвать пожарных?

Евгения Ланг. Пожарные были, оказывается, дежурные на балу. И вот они нас вытащили в своих высоких сапогах, конечно, этот кран закрыли. Ну, мы были в таком состоянии, что уже только домой, прямо задохнувшиеся.

Виктор Дувакин. Танцевать больше не хотелось?

Евгения Ланг. Уж какое там танцевать! Ну, а мальчишкам, конечно, в 3-й гимназии досталось ужасно за это.

Виктор Дувакин. Да. За это могли исключить вообще-то.

---

Чёрный бунт

Евгения Ланг. Вот мы как-то выходим из гимназии — нет наших мальчишек. Мы по этому переулку пошли к зданию 3-й гимназии, думали, они запоздали. И тут совершенно невероятное зрелище: улица, вернее, это был переулок, была вся чёрная, залитая чем-то чёрным. Совершенно, как море, чёрное было. Мы остановились. Стоит народ, все обсуждают. «Что случилось?» — «Да там бунт в гимназии, и гимназисты повыкинули из окон чернильницы всей гимназии». И всё это было на улице. Эффектное зрелище! Невероятно! Извозчики чертыхаются, когда они влезают туда колёсами, люди хохочут, одним словом… Мы говорим: «А где же, где же вот эти ученики?» — «А они там арестованы в здании, вызвали полицию». Ну, думаю, что теперь делать? Я побежала на Кузнецкий мост в издательство к моему отцу. «Папа, Серёжа Игнатов, Володя Гзовский, Чемоданов — все сидят арестованные в 3-й гимназии». А директором 3-й гимназии был Сыроечковский, ученик, который учился вместе с моим отцом, его старый товарищ, потому что мой отец тоже был в 3-й гимназии. Папа моментально надел шапку, пальто — и туда. Я осталась у ворот. Тут толпа стояла. Папа пошл… Вот я вам фамилию точно не… По-моему, Сыроечковский (директором 3-й гимназии был Евгений Сыроечковский — Прим. ред.) его фамилия была, а может я и…

Виктор Дувакин. Фамилия такая есть.

Евгения Ланг. Он был среднего роста, с седой бородкой. Выходит папа и говорит: «Вот из-за этой истории, из-за этого чёрного моря чернил они все и сидят арестованные. Больше тридцати человек их там. Забрали инициаторов этого восстания. Ну, что теперь делать? Надо по телефону говорить». И пошёл к себе в магазин и давай звонить к отцу Сережи Игнатова, он был начальником Курского вокзала, к матери Гзовского, к Марии Николаевне… По папиным звонкам стали собираться родители, и на поруки понемножечку их выдавали, этих бунтарей. И при нас они выходили с родителями. Кончился так называемый бунт в 3-й гимназии довольно плачевно: было исключено из гимназии человек тридцать пять, причём целиком весь восьмой класс и из пятого и шестого класса — тех, которые принимали участие.

И тут мальчики себя показали необычайно хорошо. Они организовали союз помощи сдачи экзаменов, и сдавали они всё экстернами, причём старшие занимались с младшими. Всё это организовал Сергей Сергеевич Игнатов, который крепко это дело взял в руки. И говорят, что таких блестящих экзаменов, как выгнанные из 3-й гимназии, вообще не запомнили. Ни одного не было слабого ученика.

Виктор Дувакин. Они сдавали в университет?

Евгения Ланг. Нет, они сдавали на аттестат зрелости. Сдали его блестяще. И вот Сергей Игнатов, Чемоданов, Александр Тагер разделили группы младших и их натаскали. Они сказали, что это было их обязанностью, чтобы они гимназию кончили.

Виктор Дувакин. Вы не помните, Маяковский знал обо всей этой истории, о бунте?

Евгения Ланг. Знал всё, но он был в стороне.

Виктор Дувакин. Он был в другой гимназии?

Евгения Ланг. В другой гимназии. Он был в стороне… Потому что он же ведь дружил с Медведевым, с Гзовским, они…

Виктор Дувакин. Вот вы, значит, встречали его некоторое время гимназистом, потом потеряли из вида?

Евгения Ланг. Нет, но тут я даже не могу сказать, что встречала.

Виктор Дувакин. Видала.

Евгения Ланг. Видала и от него принимала какие-то бумажки, эти статейки. Он мне в руки передавал и молча уходил.

Полная версия беседы доступна на сайте «Устной истории»

---

В Москве раз в месяц собирается клуб пересказов нон-фикшн книг «Прочитал-Перескажи». Участники рассказывают о трёх-четырёх важных новинках. Подробности здесь.