Юрий Куклачёв — самый знаменитый в мире дрессировщик кошек. Но мало кто знает, что он ещё и продолжатель традиций гуманной педагогики Шалвы Амонашвили, многодетный отец и дед и человек, который не стесняется искренне заявлять о своих взглядах. Накануне 73-го дня рождения народного артиста мы поговорили с ним о жизни — в самом широком смысле.

Вы 6 лет пытались поступить в цирковое — откуда бралось упорство?

Я для вас, молодежи, уже проанализировал свою жизнь, задавая себе те же вопросы, которые вы сегодня задаете себе. И понял, что очень важно развивать личные цели.

Что это такое? Это умение чувствовать себя, умение слушать свое сердце. У нас же две формы — два волшебника нас регулируют, нашу жизнь — наши мысли и наше сердце. В сердце находится самый главный навигатор — компас со своей программой, со своей позицией, со своей навигацией. Это совесть, которая вступает в противоречие с разумом. Он советует, как удобно, а она — как честно.

Я понял, что мое воспитание прошло через общение с живым миром природы. Я до 7 лет жил в беспредельной любви — меня просто любили все. Это было в деревне, куда меня увезли в три годика — я жил там до 7 лет. Почему меня все любили? Потому что я был очень похож на своего дедушку, Федора. Он был кузнец, его все любили.

В войну фашисты пришли и сказали: «На деталь, делай», — а он говорит: «Я не буду». Его взяли и расстреляли. Поэтому, когда я приехал, в деревне все сбежались посмотреть на внука Феди: «Ой, да он похож на него!», «Ой, Федя! Юрочка!». И куда бы я не приходил, все, что было вкусное — творожок какой-то, мед, — давали. Кроме улыбки не было ничего у людей. Они провожали меня, конфет полный карман засунут, пирожки какие-то с вареньем — вот это такая беспредельная любовь! И она осталась у меня внутри.

Надо работать над собой, надо слушать сердечко: если оно сказало «твое» — этим нужно заниматься. Я вот в 8 лет решил, что веселить, радовать людей — это «мое». Вот, я должен это делать, именно это!

У меня не было никаких внешних данных для этой профессии, но я понял, что иметь их не так важно — главное, чтобы было внутреннее содержание.

У меня глазки были как вишенки. Они-то и смешат

Я решил, что всем докажу, что клоун — не только у кого морда смешная, а кто еще сердцем необыкновенный.

Начал в этом направлении, упорством добился всего. Притом я верующий, всегда обращался к Творцу за помощью. Я не говорил «дай», нет. Я говорил: «Помоги мне найти в себе силы, чтобы преодолеть эту трудность, чтобы я не упал духом». Вот это «помоги» внутреннее, понимаешь? Никогда не говори «дай». За что «дай»? Бери, все в твоих руках. Чем дальше, тем больше у меня появлялось веры.

Человек должен постоянно для себя искать, воплощать — что он может делать, что еще он может делать. Первая задача у меня была поступить в цирк, начать работать. Потом в цирке найти что-то такое, чего ни у кого не было — нашел, номер сделал, аттракцион, всех потряс. Потом понял, можно создавать больше — театр создал. Потом в театре нужно воспитать наставников, чтобы кто-то работал, когда я уйду — я же уйду. Вот воспитал детей. Сейчас я перерос и это. Моя основная задача — «Школа доброты».

Ваша школа ведь основана на принципах гуманной педагогики. Вы как-то обсуждали ее концепцию с Шалвой Амонашвили?

А как же, мы с ним дружим. Другие его последователи, приверженцы метода гуманной педагогики, написали книгу «Уроки доброты» и провели их в нескольких школах.

Гуманная педагогика — это человеческое отношение друг к другу. На «Уроках доброты» было 60 школ и 60 учителей — каждый по-своему провел урок. Когда я прочитал эту книгу, то понял, что многие начинают заниматься эзотерикой. Это как заниматься индийской йогой — не туда повели, не туда.

Я взял и написал книгу «Духовная кулинария». И написал конкретно: нужны упражнения. Какие? Четко их перечислил, они есть в книге. Первое упражнение — развиваем внимание; второе упражнение — развиваем наблюдательность. Третье — развиваем фантазию; развиваем воображение, образное мышление, интуицию, абстрактное мышление; развиваем способность держать себя в позитивном настрое. Вот у меня — упражнения! Даю конкретно.

Потому что прежде, чем кого-то учить, самому нужно научиться, самому понять, что это такое

Даю учителям — пройдите, поймите, почувствуйте через какую-то маленькую кисточку, через ощущения. Дальше, конечно, у меня еще шире, еще глубже — можно посмотреть на сайте «Школы доброты» обращение к учителям.

Учитель — это источник теплоты душевной. У меня были учителя очень теплые, отзывчивые. А еще я вычитал, что великий писатель Антон Павлович Чехов, оказывается, сказал: «Учитель должен быть артист, художник, горячо влюблённый в свое дело». Все упражнения к этому ведут, на этом все построено.

Я считаю важным умение говорить ключевыми словами, чтобы ребенок понял материал. Сегодня лекторы просто выдают информацию: «тытыты» — все, закрыла и пошла. «Завтра я вас проверю». ЕГЭ, ВПР — ко всему равнодушное отношение. Этого нельзя допускать. Каждый ребенок, который в классе, — это твой ребенок. Знаешь, как будто ты его родила. Хочешь, чтобы он нашел себя в этой жизни? Стал полезным человеком? Для чего мы пришли в этот мир? Чем ты сейчас занимаешься? Для чего ты пришла? Ты думала когда-нибудь на эту тему?

Да.

Главная задача — отдавать. Ты даже сейчас для чего со мной разговариваешь? Чтобы отдать, передать мою мысль людям, чтобы они поняли, кто такой Куклачев, как он мыслит. Что это не просто клоун. Клоун — это философ, это профессия такая.

Вы часто употребляете слово «любовь». На ней строится «Школа доброты», все ваше творчество. Какое определение вы бы ей дали?

Любовь — это главная энергия вселенной, главная энергия мироздания. Ваше поколение имеет другое представление. Есть такая девушка, открыла «Дом-2» и там объясняет любовь через инстинкты. Я не против секса — у меня трое детей, это хорошее дело, мне нравится, — но это разные понятия. Разные! Любовь — это энергия. Вот хочешь ее сейчас почувствовать — любовь?

Вот ты закрой глаза и представь маму. Представь маму, как ты ее обнимаешь, какая нежность идет. Какая нежность, и эта энергия! Она желает, чтобы ты была здорова: «Дочка, ты красивая, чтобы тебе повезло с мальчиком». Эта энергия — ее словами не объяснишь, ее можно только ощутить! Вот это — любовь.

Вот моей мамы нет, а я чувствую ее заботу, ее любовь. Они с папой мне помогают, спасают меня. Даже когда я неправ, они могут во сне приходить и говорить: «Ты что сделал?» Прям так грубо со мной. Я сразу вскакиваю в поту весь — осознал. Разум подсказывает: «Так выгодно, так удобно». Нет! Это бессовестно. «Сынок, проснись!» — я просыпаюсь и тут же все переделываю.

Вы ведете «Уроки доброты» в том числе и в детских колониях. Получается ли поддерживать контакт с ребятами?

Мне запрещено общаться с детьми, которые выходят из колонии. Но зато есть дети, которые мне пишут — надо почитать эти письма, в них видны такие изменения. Хотя сейчас и письма эти запретили — не знаю почему. Но я надеюсь, что все изменится, и я опять буду идти в этом направлении. Потому что я нашел ход, как спасать детей, становиться на правильный путь.

Но там же другие люди: они решают, что мне не надо делать. «Поговорил с ними — иди. Все, дальше ты с ними не продолжай». А это очень неправильно, очень непедагогический ход. Но что делать? Так же и Макаренко душили. Макаренко так же уволили.

К людям, которые работают и действительно приносят пользу, производят изменения, отношение немножко «такое». Но что делать? Я продолжаю работать. Те, кто хочет меня слышать — слышат. Кто нет — только делают вид, что услышали, улыбаются: «Ой, да, мы поняли». Знаешь, как в туалет сходили и забыли.

Мы освободили многих детей досрочно. Принцип такой — если мы освободили ребенка, а он через полгода вернулся обратно, потому что натворил дел, нашу программу «Амнистия души», которую открыл мой учитель Сергей Спесивцев, закрыли бы. Но за 15 лет действия программы мы освободили 375 детей досрочно, и никто не вернулся обратно.

Вы уже упоминали разницу поколений. За свою долгую карьеру вы видели столько детей. Как они поменялись? Как сегодня воспринимают ваш театр?

Сегодня это поколение удивительное. Я просто радуюсь, восторгаюсь. У меня 6 внуков. Я вижу, какие это дети — они намного выше меня. Они уже развитые, уже чувствительные, сообразительные. Я от них просто в восторге. Один мой внук уже нашел себя в жизни, а другая внучка готовится к ЕГЭ. Работает!

Остальные маленькие тоже работают вовсю. Все трудятся. Мы недавно работали в Серпухове и Чехове. И как дети воспринимают спектакль: «А-а-а!» — визжат, кричат. Мы даем такую свободу, такой восторг. Чем заменить наш театр? Это неповторимый театр, другого в мире такого нет. А почему?

Это не только кошки. Мы с моей женой случайно начали создавать такое зрелище, которое интересно любому интеллекту, любому вероисповеданию. И семимесячный, и очень культурный, начитанный, грамотный человек, и бабушка 90 лет может сидеть в нашем театре. Каждый для себя находит свое!

Кошки бегают, прыгают — дети воспринимают такую игру. Взрослые воспринимают сюжет, а второе — они смотрят на своих детей и у них глаза на лоб лезут: как ребенок расслабляется, раскрепощается, начинает визжать, кричать, участвовать! А бабушки в умилении радуются: «Ой, какое счастье, что Куклачева увидели. Видели его молодого. Он прыгал, бегал, нас смешил и все так же радость осталась».

История: праздновали 100 лет бабушка из США. Говорят: «Что ты хочешь бабушка?» — «Я хочу посмотреть „Moscow cat theater“».

Она посмотрела и говорит: «Вот теперь я видела все, теперь и умирать можно»

Мы попали в такую точку. При этом у нас нет ограничений и законов. Есть МХАТ, Современник, другие театры. Они ограничены чем? Языком! Они же не могут сказать по-английски, по-французски, чтобы все поняли. А у нас «мяу-мяу», поэтому все понимают — и китайцы, и японцы, и мусульмане. Все — «мяу-мяу». У нас кроме «мяу-мяу» и движений, мимики и жестов ничего нет.

А что вы думаете про живые уголки в школах и контактные зоопарки? Они тоже раскрепощают ребенка?

Я как-то против этого. К этому у меня другое отношение. Живой уголок может быть для рыбки, а остальные животные в школах не нужны. Они должны быть дома. Потому что раз в школе — значит, в клетке, не может ходить. А кошка должна жить свободно. У нас они живут в хрустальном замке, у нас нет клеток. Ты когда придешь, посмотришь — у тебя глаза на лоб вылезут. У них лифт прямо на сцену. Они поднимаются и работают.

Я был в Японии — там комната, 30 кошек. Красивая комната, все приходят, у кого животных нет, общаются, гладят. Но животные устают — один гладит, второй. Кошка должна привыкать к одному человеку.

Другое дело — зоопарк. Когда приходишь поглядеть на лошадку, даешь ей покушать, гладишь, смотришь. Это можно. Но с собачками, кошечками этого делать нельзя. Они должны жить свободно, своей жизнью. А ты их не должен отвлекать.

Как вы разговариваете с зоозащитниками? Объясняете им что-то, показываете или приглашаете в театр?

С зоозащитниками большая проблема в том, что это люди, которых взяли на работу, чтобы умертвлять все живое. Они уничтожили цирки в Европе, самые лучшие цирки в мире. Все уничтожили — закрыли, запретили работать с животными.

Здесь, у нас, я с зоозащитниками просто не разговариваю — это бесполезно. Они всех поливают грязью, но меня никак не могут. Когда мы были в Германии, пришли зоозащитники. Сразу с ветеринарами и полицией. Начинают кричать: «Это издевательство, это хулиганство, запретить все!». А ветеринары говорят: «Стоп. Давай посмотрим», — они подходят к моим кошкам, руку протягивают, а кошка приходит и ласкается. И главный ветеринар Германии говорит: «Слушайте, кошек не бьют, они ласковые. Смотрите, они чужого человека принимают. Это что-то особенное. У меня кошка чужого увидит — спрячется под кровать, а эти! Пошли посмотрим, что он там показывает», — показал. Ветеринары сказали: «Да он пропагандирует любовь к животным! Смотрите, какая сказка, какая легкость, какая свобода! Здесь никакого насилия нет». И они восстали против зеленых, ты представляешь?

А как получается повторять номера с разными кошками? Ведь у них должны быть разные таланты?

У каждой кошки свой талант, свои способности, своя индивидуальность. Я просто приспосабливаюсь. Сейчас у меня ушла из жизни кошка Стрелка, ее нет: мы с ней делали первый номер, где она запрыгивала в кастрюльку. Я уже второй год не могу найти ей замену. Не могу.

С трудом нашел кошку, которая стоит на передних лапках. С трудом — из 100 кошек только одна. А со Стрелкой… 200 кошек перебрал — ни у кого не получается.

Кошка уходит — уходит ее трюк, ее характер. Восстановить иногда невозможно, можно искать 3-4 года. Их ведь голодом не поморишь — она все равно не станет делать то, что ты хочешь. Она делает только то, что ей нравится — как человек. Ты же делаешь то, что тебе нравится, живешь свободно, поэтому чувствуешь какой-то дискомфорт, как только на тебя начинают давить. У нас все тоже строится на чувствах, на взаимопонимании.

О чувствах животных: в последнее время владельцы часто ищут для своих кошек и собак зоопсихологов. В этом есть смысл?

Понимаете, каждый ищет себе заработок — зоопсихологи появились. Еще есть экстрасенсы. Ну, ходите к ним. У нас психолог — это я. Я наблюдаю, вижу и помогаю развивать. Я вижу, что за кошка, какое у нее состояние, какая у нее психика, какой у нее стресс, на что она реагирует. Вот и все, какой зоопсихолог? Я не могу заменить ветеринара, который осматривает кошек, ставит диагнозы, выписывает рецепты. Бывает, иногда кошка родилась и у нее уже больной желудок — это смотрит ветеринар. Есть специальное питание.

Я не знаю, что сейчас будет, где мы это питание будем доставать — мы же из-за рубежа все привозим, нам присылают. И это проблема номер один — питание. Если чуть-чуть не то, кошки тут же начинают заболевать: печень, почки, желудок.

Первое, что я спрашиваю, когда прихожу в театр: «Ну, как кошки в туалет сходили?» — «Ой, Юрий Дмитриевич, хорошо, но у одной понос». Все, у одной понос — отсадить. Почему понос? Ищем причину: или таркана нечаянно поймала съела, или изменения какие-то в теле.

Люди в большинстве своем, кажется, стали добрее к животным. Или происходит что-то другое?

Советский человек всегда любил собачек, кошечек, и это очень видно. Я приезжаю в Израиль, к гробу Господню каждый год. Приезжаю в Израиль и вижу с собачкой идет кто-то — это значит русская идет. Израильтяне собачек не держат, кошечек. Только русские везут — $100 платят. Это же член семьи, понимаешь? У нас такой менталитет.

В загранице такого нет: «Это пыль, это грязь, это шерсть». А у нас могут подобрать на улице животное, кошку. Она идет прямо по улице, смотрит в глаза тебе — такие верные у нее глаза. И вдруг подходит к тебе, и ты думаешь: «Чего ее не взять? Друг пришел — давай возьму». И вот так люди и берут кошек. Они становятся как члены семьи, приживаются к дому. Это в нашем менталитете.

Я сама так взяла кошку с улицы. Кажется, и в вашей жизни была история про такого питомца?

Да, это был первый наш кот. Потом Ромашка, потом мы на рынке покупали. И вот так вот потихоньку-потихоньку у нас появилось 7 кошек, а потом уже и театр.

Этот первый кот дал идею, что с ним можно выступать. Потом он ушел от нас — обиделся, потому что я взял другую кошку, Стрелку. «Как так? Появилась еще одна кошка?!» Я ее любил. Кошка не может делить любовь. Две-три кошки между собой иногда ссорятся: ты погладишь кого-то, и другая начнет эту бить, они драться начнут: «Меня больше любит, чем тебя». У них ревность — страшное дело.

С кошкой Стрелкой мы создали номер — знаменитый номер «Кот и повар». 20 лет я работал в цирке, 20 лет мы потрясали весь мир с этим номером — была просто сенсация. Нас везде признавали, везде приглашали, я был в Канаде у папы Трюдо, и в Париже был, — меня приглашал Жак Ширак, мэр города Парижа, который потом стал президентом. Ко мне приходил Леонид Ильич.

Так и появилось русское чудо — никого ведь за 50 лет не появилось в мире, один я с кошками так много работаю. Ну, где-то немножко есть, я выступал в Америке с мальчиком. Он молодец, но это мелкий номерок — несколько трюков там, и все. А чтобы театр — такого нет ни у кого.

Но для этого не только кошку надо научить — еще мозгами шевелить важно. Что такое театр? Это спектакль, это репертуар. Надо написать сценарий, надо обуть, одеть, надо развести все это, прически сделать. Чтобы это доходчиво было, интересно, увлекательно. У меня трое детей — все умеют это делать, научились. Все создают уникальные спектакли.

Вот Вовочка (Владимир Куклачёв, сын дрессировщика — Прим. ред.) создал балет с кошками — надо смотреть. У Катеньки (Екатерина Куклачёва, дочь дрессировщика — Прим. ред.) спектакли смысловые — «Кошки против гаджетов». Я бы в жизни никогда не догадался. А Дима (Дмитрий Куклачёв, сын дрессировщика — Прим. ред.) делает драматические спектакли.

Мы отталкиваемся только от природы кошек. Нельзя прийти к ней и сказать: «Ты сделай мне сальто». Она любит только лежать и спать. Вот мы это и используем. Любишь лежать? Значит сиди на дереве или катайся на лошадке. А некоторые бегают, в руки не даются. Значит бегай: бегай по облакам, бегай по домам, бегай по сцене, убегай от кого-то, преследуй кого-то. Мозгами шевелить надо. Мы берем трюк и на него сюжет придумываем.

С трюками — понятно. А почему ваши кошки не боятся зрителей?

Это самое сложное: не трюку научить кошку, а приучить ее к зрителям, к музыке, к аплодисментам, к этой энергии. Зал садится — от него такая энергия идет. Это объяснить трудно, но кошки это улавливают сразу.

Непросто и с переездами. Кошки же не так просто переезжают, кого-то укачивает. Мы выбираем спартанцев. Специально отбираем животных, которые меньше волнуются при перевозке. У нас все продумано. Главное не нарушить психику кошки, так что даже наших «спартанцев» мы долго подготавливаем.

Вы упоминали ситуацию с кормом, а что думаете насчет котосанкций, которые тоже были введены?

Наши кошки очень расстроились. Очень расстроились, что они теперь не получат европейского гражданства. Они своим котятам говорят: «Знаете что, друзья мои, повернитесь спиной к Западу и смотрите на Восток. Смотрите какая огромная и большая Россия». А нам же лететь только 9 часов, 10 тыс. километров. Так что пространство большое: работайте там, где родились. Где родился, там и пригодился. Живем по этому принципу.

А то, что они запретили приезжать на выставки нашим русским кошкам — многое потеряли. Это же зависть. Наши приезжают и становятся победителями. Могут запретить приезжать нашим девочкам на «Мисс Вселенная» — они же там сколько завоевали. И в спорте хотят запретить. Там наши девочки на коньках как крутят — это просто радость. Вот весь мир завидует, аж зубами скрипит. У них такого нет, вот они и стараются где можно укусить наших, прищемить.

Как вы считаете, почему именно кошки так сильно всех умиляют, вызывают сильный восторг?

Это ты сама должна сказать, как журналист. Это мне не надо: я их так люблю, что я даже не вижу, что они «лучше всех». Поэтому ты как журналист определи, что они: пушистые, мягкие, умные, хитрые, нежные, ласковые. Вот это — особенность животного. Ни у кого нет таких особенностей, как у кошки. Они обаятельные, красивые, изящные, они стройные, необычные. Хотя пантера тоже стройная, но она же хищник, может сожрать. А эта стройная может еще подойти, поцеловать, прижаться нежно.

Вам уже больше 70 лет, скоро день рождения. Вы производите впечатление очень живого человека. Чем вы сейчас увлечены помимо театра?

Я уже открыл «Академию доброты», у меня большая работа — помогать учителям, психологам. Они по книжкам учатся в институте, а я учусь в Интернете, собираю ученые труды. С большим интересом занялся квантовой наукой. Материала сегодня много, и я, отталкиваясь от квантовой теории — раз, два, три, — и написал работу.

И ты ищи себя, дочка, ищи себя. Что-то в тебе еще есть. А знаешь, как ищется? В чем твой дар? В чем твоя особенность? Ну, первое, конечно, что самое главное — ты можешь быть матерью, нежной матерью. Можешь семью содержать.

Но все равно девочка должна решить, в чем ее дар. Способности внутри, возможность делать что-то такое, что никто не может делать. Вот верни себя в 5 лет, поищи там. Мы с супругой 50 лет вместе, даже 52 года. Но друг без друга не можем, сохранили первозданное чувство, и все нормально — восьмой десяток, а мы разницы не чувствуем. Все зависит от взаимоотношений. Я сейчас специально пишу такую статью про урок взаимоотношений — это искусство.

Первое, что нужно постигнуть — основы взаимоотношений именно с самим собой. Себя нужно понимать. Отталкиваясь от этого формируется характер, формируется воля, формируется взгляд на жизнь и взаимоотношения — от беседы с собой. Появляются взаимоотношения с людьми, с природой. У меня упражнения на все это есть. Потому что работа над собой — это очень важный момент.

За помощь в подготовке материала благодарим стажера Анастасию Сидорову.