Многим кажется, что репетитор — явление очень современное. Раньше, мол, для поступления и хороших оценок достаточно было прилежно учиться в школе. На самом деле это не так: занятия с педагогами на дому существовали всегда, даже в СССР. Это подтверждает история математика Надежды Медведевой, которая сейчас готовит школьников к поступлению в Бауманку, а вообще имеет полувековой опыт работы с детьми.

Профориентация в СССР

В Советском Союзе уже в 9-м классе (по-теперешнему в 10-м), когда становилось ясно, что в ПТУ ты не идешь, проводили профориентацию. То есть спрашивали, в какой вуз собираешься. Мои папа и мама оканчивали МАИ и мечтали, что я пойду по их стопам. Но вышло иначе.

Я выписывала журнал «Семья и школа», интересовалась популярной психологией. Там как раз были разные тесты и статьи по этой теме. Попадались и профориентационные материалы — тогда это казалось очень прогрессивным. Пройдя один из тестов, я узнала, что живу с системой «человек — человек», то есть, считай, создана работать с людьми. Тогда вариантов для «человека — человека» было не очень много: врач и педагог.

Анекдот про политэкономию

МАИ отпал. Я выбирала между факультетом иностранных языков — хорошо шел немецкий — и математическим. В конце концов выбрала математику и оказалась в МГПИ им. В. И. Ленина — сейчас это МПГУ.

Чем точно отличался мой вуз от современного? Идеологией. Хотя мы учились на преподавателей математики, в обязательном порядке проходили и историю КПСС, и коммунистическую философию, и научный атеизм, и политэкономию.

С политэкономией, кстати, у меня вообще случился показательный анекдот. Занятия проходили у нас довольно свободно, педагог никогда не придирался и ставил всего две оценки — 4 и 5. Правда, отлично получали только те, кто с ним пиво пить ходил. Ну и круглые отличники.

Политэкономия шла у нас два семестра: в первом изучали социализм, а во втором — капитализм. Зимой я уже получила хорошо, а с капитализмом вышла комическая история. Преподаватель наш любил досрочно принять экзамены и уехать отдыхать, поэтому многих принимал заранее. Так вышло и в тот день: я абсолютно случайно, направляясь вообще на зачет по математике, попала к нему на экзамен. Девчонки буквально затащили в аудиторию, а в ответ на все «я ничего не знаю» говорили, что в партах есть учебники.

За 10 минут подготовки я успела только достать из парты нужную книгу и найти свою тему. Преподаватель смотрит на меня, а я дрожу. Он спрашивает: «Вы, наверное, подготовили план?» Молчу. «Ну ладно. Прочтите, пожалуйста, вопрос». Прочитала и молчу. Он берет мою зачетку, смотрит и говорит: «В прошлом семестре у вас хорошо было». Думала, что сейчас отправит на пересдачу. А он и спрашивает: «Вас эта оценка устроит?» В общем, уже тогда и педагоги, и студенты всё про нашу идеологию понимали.

Математика на рояле

Я точно благодарна вузу за сильнейшую математическую подготовку: говорили, что мы занимаемся чуть ли не по программе мехмата МГУ. К нам шли очень умненькие мальчики, которых в «главный вуз» не брали по разным идеологическим причинам. И тут их готовили не хуже.

Наши профессора были интеллигентами. Один из педагогов однажды прямо на занятии подлетел к роялю, стоящему в аудитории, и начал играть. Все потому, что математику он вдруг, в порыве озарения, сравнил с музыкой. Такое случалось редко, но происходило. Мы ценили каждый подобный момент и старались учиться не только самому предмету, но и тому, как вдохновенно говорят учителя.

Одна из наших преподавателей, например, говорила очень быстро. Многие ее не понимали и записывали что придется. Прислушиваясь к ней, я поняла, что она по три раза объясняет одно и то же, но разными словами. Видимо, чтобы каким-то, любым из трех способов, донести смысл. Этот стиль объяснения мне понравился: если ученик не понял с одной стороны, нужно зайти с другой, поменять фразы. Теперь я и сама говорю каждый раз по-разному.

В шапке своего инстаграма я пишу, что училась у Левона Сергеевича Атанасяна, создателя знаменитого учебника по геометрии для 7–9-х классов. Мы на парах обсуждали задания, принимали участие в создании программы. Конечно, это не соавторство, но и такого участия нам, студентам, было более чем достаточно. Сейчас этот учебник иногда называют устаревшим, но мы были в восторге от того, насколько это революционное для своего времени пособие.

Идеология, планы и журналы

Я не успела окончить вуз, как в 1977 году уже пошла работать в школу. Моя хорошая знакомая работала в РОНО (районный отдел народного образования. — Прим. ред.). Хороший методист и классный математик, она предложила мне начать практику на пятом курсе института. Видя мои сомнения — я думала, что не буду успевать и работать, и учиться одновременно, — она предложила не прикипать к школе, а поработать всего год и взять только один класс: «А потом я подберу тебе хорошую, сильную школу, где будет за кем тянуться».

Как только мы пришли в школу, директор с порога сказала, что их математик уходит в декрет, — брать нужно три класса. Знакомая из РОНО сидела молча. Я согласилась. Было тяжело: три класса, пятый курс, диплом и экзамены. Впрочем, все это оказалось решаемо. С классами мне повезло: дали младшие, так что небольшая разница в возрасте ощущалась не сильно. А вот на родительских собраниях было неловко: большинство мам и пап были старше меня, с детьми и семьями. Странно было даже подумать, что я, такая девчонка, пришла их чему-то учить и что-то им говорить про их же детей. Но вуз кончился, к детям и коллективу я прикипела и на следующие 10 лет осталась в той же школе, куда пришла на практику.

В школе меня раздражало то же самое, что и в вузе, — идеология. Членами партии мы, учителя, не были, но могли ходить на открытые собрания. На словах они были добровольными, но фактически присутствовать обязаны были все. Очередное собрание, какой-то острый вопрос. Мы, беспартийные учителя, решили выступить.

«Члены партии выступают, а вы закройте рот и сидите молча — говорить не имеете права!» — с тех пор мы молчали

Все эти собрания раздражали меня больше документации и планов, которые никогда не ощущались тяжестью. Более того, я считаю, что для молодого учителя планы и журналы — настоящее спасение, соломинка. В вузе нас учили расписывать все: темы, цели, ход урока. Доходило до того, что мы делили страницу пополам и представляли возможные вопросы учеников, предполагая, что они будут спрашивать, а мы, соответственно, отвечать. Все это помогало не растеряться на занятии. Может быть, сейчас в школе действительно стало слишком много бумаг, но я тогда считала, что это абсолютно нормально.

Потом, конечно, стали ощущаться и трудности из-за бюрократии, излишней рамочности программы. Работая с классами, я понимала, что каким-то детям можно дать меньше времени на тему, а другим, наоборот, больше. Иногда хотелось переставлять темы местами просто потому, что так преподать их было бы логичнее. Но все это было формально невозможно.

«Как это супа не было?!»

После школы я ушла в детский сад: на тот момент педагогического образования школьного учителя-предметника для должности заведующего хватало. Можно сказать, попала по знакомству на место прошлой заведующей. Она сама провела там всю жизнь — пришла с фронта, где была медсестрой, и услышала: «У тебя кое-какое образование есть, вот и работай». Выстроила образцовые ясли, где за детьми следили так, как даже дома не делали, да еще и занятия проводили. Потом заведующая, уже глубоко на пенсии, продолжая работать, начала искать, кому передать любимые ясли. В итоге обратилась ко мне.

Я стала поднимать качество развивающих занятий: в последние годы воспитатели уделяли им мало внимания, хотя все умели. Пришла к одной воспитательнице в годах и говорю: «Вот, надо лепить из пластилина. Можно вот это или вот такое…» Тогда она, наверное, решила меня испытать и попросила заглянуть в группу, чтобы показать, как что делается. Я показала, как лепить все эти шарики, палочки, что разминать. Наверное, тогда она поняла, что я разбираюсь в методике занятий, и больше вопросов не задавала.

Впрочем, родителей заботило в первую очередь не развитие — главное, чтобы ребенок был накормлен и ухожен. Что сегодня на обед было? Ребёнок вспомнит, например, кашу. «А суп был? Не было? Как это супа не было?!» — поэтому в детском саду я следила в первую очередь за уходом. Немного улучшала сад: добилась, чтобы сделали крытую веранду, чтобы дети гуляли и в легкий моросящий дождь.

«Из рук в руки»

Началась перестройка. Свежий ветер, якобы изменения в образовании. На самом же деле государству тогда ни детские сады, ни учителя, ни школы не были интересны. Казалось, не только чиновникам, а вообще никому ничего не надо.

Многие тогда стали «ловить рыбу в мутной воде»: привозили из-за границы всякие товары, ставили наценку в тысячу процентов и так богатели. Таким я заниматься не собиралась — просто думала пробовать разное, но не знала, как к чему подступиться и открыть бизнес. Жилки предпринимательской не хватило, понимания бизнесовой концепции. Знала только, что хочу делать что-то полезное.

Вместе с несколькими коллегами мы организовали гимназию. Ни один юрист не понимал тогда, как правильно регистрировать такую организацию, поэтому я стала глубоко вникать в новые моменты: составили устав, зарегистрировали, получили лицензию, добились передачи на баланс помещения, собрался отличный коллектив учителей и детей. Программу по математике я писала сама, учитывая гуманитарную направленность школы.

Сначала я хотела совмещать все сразу, но сделать этого не смогла: не дали. Как человек свободолюбивый, самоорганизованный я решила уйти в частную практику. Тем более что все прекрасно выстроилось. Даже спонсоры нашлись! Но потом по разным причинам я ушла оттуда, хотя школа и продолжала работать.

Затем была еще одна попытка. На встрече бывших одноклассников я разговорилась с одним из них. Он в свое время окончил Плешку (Российский экономический университет РЭУ им. Г. В. Плеханова. — Прим. ред.). У него-то как раз была предпринимательская жилка! Разделили обязанности: я пишу устав и занимаюсь педагогической частью, а он занимается помещением. Мы нашли пустующий детский сад, и он по своим связям добивался того, чтобы его отдали под школу.

А потом — трагический случай. Мой друг неожиданно погиб, а я решила частными школами больше не заниматься

Помог сын-школьник. Он все твердил мне, что надо бы вернуться к репетиторству (я и раньше давала частные уроки). Я удивлялась, кому это вообще в 90-е надо, а он предложил мне посмотреть газету «Из рук в руки» (российская газета объявлений, разбитых по категориям. — Прим. ред.). Открыла раздел про образование, а там и учителя предлагают, и их ищут. Тогда я решила вернуться в педагогику. Кстати, первый опыт репетиторства случился у меня еще в школе: учениками у меня, отличницы, были собственные одноклассники.

Репетитор-наставник

Хотя о себе я пишу как о репетиторе, который готовит к поступлению в Бауманку, ВШЭ, МАИ и другие московские вузы, я никогда не отсеивала других учеников. Представляете, насколько это психологически тяжелый момент для ребенка? Поэтому беру всех. Если репетитор говорит, что готовит только на 95–100 баллов, скорее всего, он изначально отбирает себе детей: нельзя подготовить ребенка, который пишет пробник на 20 баллов, к 90+ за год.

Впрочем, один исключительный случай у меня был. Ко мне после 10-го класса пришел мальчик, чистый гуманитарий. Вначале задачи по геометрии он предлагал решать так: «Если мы посмотрим на треугольник слева, то увидим одно. А если справа, то совсем другое». У него не то что знаний не было — мышление было другое. Он хотел получить 80 баллов. Я честно сказала, что гарантирую 52 балла максимум.

Что вы думаете? Он сдал на 82 балла, поступил на бюджет во ВШЭ и, наверное, уже оканчивает вуз. Но этот мальчик брал от меня все: решал дополнительные задачи, а вопросы присылал даже ночью. Пришлось для него слегка ограничить опцию 24/7 — это единственный ученик, который до сих пор ею пользовался.

Бывает, дети сразу приходят замотивированными. Но в этом году у меня набралась группа, которая немного тормозила в начале года. Заметив это, я попросила ребят сказать мне, куда они поступают, — все ни бе ни ме. Тогда я сказала к следующему занятию выбрать пять разных вариантов вузов, где готовят на выбранную специальность. Иначе как понять, куда человеку его 75 баллов надо?

Пока у ученика нет цели, которую он сам выбрал, подготовка будет идти с трудом

Конечно, я не провожу анкетирование по профориентации, но предлагаю хотя бы понять, хочет ли ребенок учиться на той или иной специальности. Это полезно и в контексте наших занятий: без определенности не выстроишь тактику поступления. Бывает, человек сдаёт три экзамена, один из которых — профильная математика. Но если лучше у него идет русский и ясно, что именно русский можно сдать на 100 баллов, я советую тянуть именно его. Не забрасывать математику, но концентрироваться на том предмете, который может принести больше баллов.

Педагогу необходим интернет

В онлайн я вышла задолго до пандемии, еще в 2014 году. Во-первых, из-за возраста. Было банально тяжелее ходить, я стала быстрее уставать, появились проблемы со здоровьем. Тут просто: в кресло сяду — голова работает. Пришлось это принять. Во-вторых, я не могла не заметить, как быстро интернет вытесняет или вбирает в себя все остальное. Поняла, что если не пойду туда, то очень скоро окажусь где-то на обочине без работы.

Сейчас все ругают дистанционку — правильно, она и покажется ужасной, если возникнет как факт, внезапно. Никто из учителей не хотел переходить в онлайн, не каждый хотел еще и учиться этому. Но я думаю, что осваивать технологии нужно, это неизбежно. До пандемии у меня были дети, которые продолжали ходить на занятия офлайн, — потом они перешли на удаленку и, когда появилась возможность вернуться на живые занятия, делать этого уже не захотели.

Педагогу сегодня необходим интернет — не только для самих занятий, но и для создания личного бренда

Мой блог существует с 2018 года, и сначала я делала его самостоятельно: лично писала сценарии, монтировала видео. Старые посты мы с помощницей оставили — можно посмотреть, с чего все начиналось. Теперь большую часть задач я делегирую: у меня есть дизайнер, постоянные фотограф и стилист, таргетолог. Я специально научилась делать все это самостоятельно, но времени разбираться порой просто не хватает.

Теперь самостоятельно я делаю только две вещи: пишу тексты и публикую посты в самом блоге. У меня есть редактор-филолог, которая вычитывает все на предмет ошибок — они бывают, потому что пишу я все в ночи, сил на перечитывание просто не хватает.

Сторис я доверила делать помощницам. Иногда они вставляют фразы или словечки, которые, по их утверждению, говорят подростки. Я на это очень сержусь! Сама я таких оборотов речи, как у подростков, не употребляю. Заигрывать с ними не считаю нужным. Пусть сразу видят, на каком языке я общаюсь, и думают, будет ли им комфортен такой стиль коммуникации. Нет? Ничего страшного, они все равно смогут найти своего репетитора.