Уже совсем скоро, 7 мая, в день инаугурации президента России, нынешний премьер-министр и его кабинет сложат полномочия. Спустя несколько недель у нас появится новый глава кабинета и новые министры, в том числе министр образования. О самых ярких министрах образования в российской истории и о задачах нового главы ведомства –рассказывает Александр Адамский.

Министры царской России

В Российской империи министерство народного просвещения появилось 8 сентября 1802 года. Первым министром был граф Пётр Завадовский (с 1802 по 1810 годы). Он родом из украинских казаков, после Киевской духовой академии служил в секретной канцелярии графа Румянцева (когда тот был правителем Малороссии), воевал, получил полковника, был представлен Екатерине II и стал её фаворитом. После этого стал действительно статским советником. А уже при Александре I — первым министром просвещения. При нём открыли народные школы, гимназии, основали три университета и Петербургский педагогический институт.

Умела императрица выбирать фаворитов.

Одним из самых ярких руководителей образования царского времени был Сергей Уваров, николаевский министр (1833–1849 годы). В своём первом манифесте он сразу объявил: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединённом духе Православия, Самодержавия и народности». Николай I навсегда запомнил декабристов, боялся повторения бунта и считал всё, что помогает уничтожить вольнодумство, — благом. Министр Уваров был идеальным исполнителем монаршей воли.

Трагически яркой фигурой был бывший ректор Московского университета, учёный и юрист Николай Боголепов, который был министром образования с 1898 по 1901 годы. Боголепов не только старался развивать систему (при нём за бюджетные деньги организовали общежития), но и всячески старался отвлечь студенчество от революционных идей и действий. Он ввёл знаменитые «Временные правила …», по которым студентов, уличенных в протестных действиях отдавали в солдаты, а профессоров увольняли. Мера привела к обратному эффекту: протестующих стало больше, а в феврале 1901 года в приёмной министра Боголепова террорист Пётр Карпович совершил на него покушение и ранил. Через две недели Николай Боголепов скончался.

Последним ярким министром просвещения царской России был граф Павел Игнатьев (1915–1916 годы). Сын министра внутренних дел, выдающегося дипломата Николая Игнатьева, которому, кстати, тоже предлагали пост министра просвещения в 1881 году. Павел Игнатьев был кумиром первого министра образования новой России — Эдуарда Днепрова. Он так же, как и Днепров, разработал комплекс реформ, основной задачей которых было введение единой семилетней школы, выступал за соответствие содержания образования потребностям общества и экономики. При гимназиях должны были быть общественные комитеты, а педагогические советы наделялись правом разрабатывать учебные планы и программы. Игнатьев считал, что «необходимо через школу способствовать развитию производительных сил страны». Не правда ли похоже на сегодняшние «12 решений для новой школы»? А это было 100 лет назад.

Через несколько лет Павел Николаевич смог воплотить свои идеи в русских эмигрантских школах. А в 1916-м правительство отклонило план реформ и Игнатьев ушёл в отставку. Умер он в 1945 году, в Канаде.

1917 год и Анатолий Луначарский («Миноносец Легкомысленный»)

В советское время была популярной байка про министров образования.

Анатолий Луначарский — народный комиссар просвещения, получивший от Ленина прозвище «миноносец Легкомысленный», был назначен в октябре 1917 года. Правда, уже в ноябре, когда получил информацию об артиллерийском обстреле Кремля, подаёт в отставку в знак протеста. Ленин уговаривает его остаться. По некоторым данным, он потом ещё восемь раз подавал в отставку. В политике Луначарский был интерфейсом между большевиками и интеллигенцией — не только русской, но и европейской. Он многим помогал, спасал от арестов. Елена Ковтунова пишет: «А вот Гумилёва спасти не смог. Позвонил среди ночи Ленину, но тот ответил: „Мы не можем целовать руку, поднятую против нас“. После расстрела поэта плакал, грозил отставкой, но продолжал преданно и небрезгливо служить власти».

Он пытался реализовать наработки игнатьевских реформ, был очень аккуратным с национальными школами и не поддерживал главенство «производительного труда» в школах. Оказался долгожителем советского правительства: был смещён только в 1929 году, и умер на пути в Испанию, где получил назначение полномочным представителем.

Пропустим советский период: мы же не исторический очерк пишем, а вспоминаем ярких министров образования! Министерство просвещения СССР появилось только в 1966 году (до этого были только республиканские) и до конца советского союза министров было двое: Прокофьев и Щербаков.

Что происходило в 80-х годах

Теперь уже я опираюсь на свои личные ощущения и расскажу о том, что происходило с министрами образования с 1980-х годов. Потому что с этого времени был в какой-то степени свидетелем или участником событий.

В 1988 году три образовательных ведомства объединили в одно — так появился Государственный комитет СССР по народному образованию. Его возглавил Геннадий Ягодин, к которому пришёл за поддержкой Эдуард Днепров. Через пару месяцев возник временный научно-исследовательский коллектив «Базовая школа», известный как ВНИК «Школа». А в декабре 1988-го был созван Всесоюзный съезд работников образования, который одобрил проект нового Устава школы и концепцию развития образования СССР.

В 1990 году Эдуард Днепров стал министром образования (первым российским министром после Луначарского). Взлёт Днепрова состоялся не благодаря его карьерным достижениям, а за счёт общественной деятельности. Его тексты в «Учительской газете», программная статья «Верю в учителя» в «Правде» начали дискуссию о реформе школы. В 1992-м был принят «Закон об образовании», который ЮНЕСКО признал одним из самых прогрессивных и демократических законодательных актов конца XX века. По несчастному совпадению Ягодин и Днепров умерли в один год — 2015.

Конец 90-х и начало 2000-х — самое сложное время для российской школы

По-моему, большая удача, что министрами образования с 1998 по 2004 и с 2004 по 2012 годы были Владимир Филиппов и Андрей Фурсенко.

Владимир Филиппов начал вытаскивать систему образования из финансового болота и параллельно модернизировать школу. Ещё продолжали задерживать зарплаты учителям, но уже началась информатизация школ. Началась проработка ЕГЭ, созданы попечительские советы при школах, введено профильное обучение и был запущен проект «Школьный автобус». Владимир Филиппов опирался на авторитетное экспертное сообщество и сотрудничал с выдающимся российским педагогом Анатолием Пинским.

В 2004 году начали обсуждать интеграцию науки и образования. В экспертном сообществе гуляет легенда, что когда Андрея Фурсенко (тогда и. о. министра промышленности, науки и технологий) спросили, оправдано ли слияние министерств, он резко возразил. А в марте того же года его назначили министром образования и науки. И он «вытащил» национальный приоритетный проект «Образование» — рывок российского образования в зарплатах, оборудовании и компьютеризации. Кроме того, решился вопрос о преподавании религиозных культур, обновлении закона «Об образовании» и новых стандартах.

«Горящая изба» образовательной политики

Летом 2016 года руководство партии «Единая Россия» допустило несколько промахов, позволяло себе неудачные высказывания, обидные для учителей. Нужен был радикальный ход, чтобы поднять авторитет власти у педагогов. Какой самый эффективный ход? Правильно — снять министра Дмитрия Ливанова. И, как всегда, позвали женщину, чтобы вошла в «горящую избу».

Ольга Васильева пришла как образовательный политик, а не функционер, спасла ситуацию для правящей партии. Все её прорывы и проблемы связаны, на мой взгляд, как раз с тем, что она — образовательный политик, а само ведомство и «смежники» живут в другой системе координат.

В 2018 году сформировались два сценария развития системы образования: мобилизационный и технократический. Не верьте тем, кто называет эту альтернативу выбором между консервативной и либеральной стратегией.

Консервативных решений в чистом виде не бывает: появляются новые вызовы, им нужно соответствовать, например, цифровизация. И уж точно «12 решений для нового образования», направленные на рост ВВП и производительности труда, можно назвать либеральными только в чьём-то больном воображении. Человек становится средством развития экономики.

Кто станет следующим министром образования?

Тот, кто возьмётся за решение самых критичных задач в системе образования:

1. Школьная инфраструктура. Никогда ещё износ школьных зданий не достигал такого критического уровня. В бюджете денег на восстановление нет, значит нужно привлекать инвесторов, скорее всего, зарубежных.

2. Воспитание подростков. Школота — это внутренняя беспризорность при живых родителях. Охват системной «образовательной занятостью» — предотвращение будущих убийств и нападений на школы силами подростков.

3. Тотальная цифровизация образования.

4. Огосударствление школ. Раздробленность системы образования, когда тысячи удельных князей (в лице глав районов) стригут ренту с бюджетов, привела к тому, что при 30% недофинансирования системы образования, ещё 20% средств теряется по пути. Необходимо прямое финансирование школ с уровня региона.

Или вместо этого введение федерального финансового норматива с поправками для регионов:

• единая система оплаты труда, возможно, по функционалу, а не по часам нагрузки.
• прозрачный единый электронный мониторинг состояния системы образования со сбором данных школ, генерированием отчётности и выгрузки данных в систему Росстата.

Страна живёт в сложных условиях. Скорее всего, у руководства нет выбора между разными сценариями жизни. Самый вероятный — мобилизационный. Это может нравиться или нет, но такова реальность. В ней роль системы образования — консолидация общества, минимизация издержек и максимально высокий уровень самореализации людей. В творчестве, взаимопомощи и поддержке друг друга, производстве и профессионализме.

Скажу ещё об одном министре образования и науки, другой страны.

Это Маргарет Тэтчер (1970–1974 годы) — министр просвещения и науки, которая уже тогда пробовала уменьшить финансирование в этой бюджетной сфере. Она развязала «молочную войну» — отменила бесплатное молоко в начальной школе. И хотя дошкольникам бесплатное молоко всё-таки сохранили, но министра стали называть «Margaret Thatcher, Milk Snatcher» (похитительница молока). О чём сама баронесса писала: ««Я получила ценный урок. Навлекла на себя максимум политической ненависти за минимум политической выгоды».

По-моему, это очень ценный урок.

В образовательной политике необходимо вести себя крайне взвешенно: ловушки ненависти расставлены на каждом шагу. Особенно для дилетантов, которым кажется, что это так просто — быть министром образования.