Первая в России детская больница, сегодня Детская клиническая больница № 5 имени Нила Федоровича Филатова, была открыта в 1835 году в Санкт-Петербурге. Вторая детская больница России — 1842 года основания — находится в Москве и носит то же памятное имя. Почти все москвичи и петербуржцы, у которых есть дети, да и не только они, обязательно что-нибудь слышали про Филатовскую больницу. А еще Филатовская больница есть в Пензе.

О человеке, чье имя носят крупнейшие больницы российских мегаполисов, известно не так уж и много. Нил Федорович Филатов стоял у истоков отечественной педиатрии. Самый выдающийся детский врач дореволюционной России. Педагог, оставивший после себя крупную школу педиатров. Он был настолько поглощен работой и заражал своим трудолюбием учеников, что времени на рефлексию и фиксацию различных сведений из его жизни ни у кого не оставалось.

Жизнь Нила Федоровича оборвалась довольно рано, у него просто не было шанса уйти на покой и писать мемуары. Впоследствии пробелы в биографии Н. Ф. Филатова смог заполнить его ближайший ученик — академик Василий Иванович Молчанов, но и то лишь отчасти. Спустя 45 лет после ухода из жизни Нила Филатова он издал краткую биографию на основе личных воспоминаний и бесед с родственниками первого русского педиатра.

Семь детей — пять врачей

Филатов родился в многодетной дворянской семье 4 апреля 1847 года. Он был третьим из семи сыновей, почти все из которых по странному совпадению выбрали делом своей жизни медицину. Старший брат Михаил стал инженером, а все младшие — врачами: Абрам — акушер-гинеколог, Нил — выдающийся профессор-педиатр, Петр — хирург-окулист (кстати, его сын пошел по стопам отца и стал офтальмологом с мировым именем), Федор — земский врач, Николай — тоже врач, рано умерший. Еще одним «исключением из медицины» стал предпоследний из братьев — Борис, тот выбрал юриспруденцию.

В семье Филатовых царил жесткий матриархат. Мать — Анна Авраамовна, урожденная Шахова — уверенно держала семейный штурвал и смогла привить всем своим детям привычку к труду с самого детства.

До 12 лет Нил обучался на дому. По некоторым сведениям, математику и русский язык ему преподавал крепостной Морозов. Затем мальчика отдали на воспитание в Пензенский дворянский институт, где уже учились трое из его братьев. Этот период жизни братья Филатовы вспоминать не любили: малокультурные учителя, чуть что хватавшие розги, вызывали у них стойкое неприятие. Лишь некоторые педагоги этого заведения имели, по словам брата Н. Ф. Филатова Петра, «честный взгляд и высокие нравственные принципы».

Одним из таких был Илья Николаевич Ульянов — отец Ленина. Сейчас сложно не подвергать сомнению его гуманизм, ведь единственная подробная биография Н. Ф. Филатова не переиздавалась с 1947 года, когда вся семья Владимира Ленина фактически обожествлялась и мифологизировалась, но хочется верить, что Илья Ульянов был справедлив и внимателен по отношению к ученикам, в отличие от большинства его коллег по дворянскому институту.

Братская коммуна Филатовых

В 1864 году Нил Филатов поступил на медицинский факультет Московского университета. Так получилось, что в период с 1866 по 1868 год в Москве одновременно учились шестеро родных братьев Филатовых и двое двоюродных. Все они жили в многокомнатной квартире, где хозяйство вела их тетка. Возрастной состав братской коммуны колебался от студента-старшекурсника до гимназиста первых классов.

В общей комнате для занятий анатомический атлас соседствовал с латинской грамматикой и учебниками математики и физики. Старшие помогали младшим. Совместное обучение создавало синергетический эффект, и все заходившие к Филатовым приятели невольно заражались этим примером усердной совместной работы.

Ближе к окончанию университета Нил Филатов решил заняться изучением клинической медицины и совершить с этой целью поездку за границу. Важно отметить, что заграничная стажировка была для него не данью моде, а насущной необходимостью, поскольку только так во второй половине XIX века можно было получить дополнительные знания для дальнейшего роста в профессии.

«Посылаю Вам свои мечты, — писал Нил Филатов своему другу Яблокову. — Я думаю, если меня выберут в земские врачи, год прожить в деревне, а может быть, и два, скопить малую толику денег и отправиться в Москву держать экзамены на доктора; для этого понадобится, вероятно, целый год. После удачного исхода предприятия я с оставшимися аржанчиками еду в Германию (для чего в деревне изучу немецкий язык), пробуду там два года и возвращаюсь в Москву с диссертацией».

Со всем своим упорством и последовательностью он воплотил этот план в жизнь. Сначала получил место земского врача в своем родном Саранском уезде, там же выучил немецкий, достигнув уровня, который позволил потом работать и учиться в клиниках Вены, Праги и Гейдельберга.

Необязательный курс детских болезней

Земским врачом Н. Ф. Филатов проработал год с небольшим, считая эту работу временной. «Вообразите, — писал он Яблокову, — я один на весь уезд. По географии на моих руках находится 58 тысяч человек, не считая жен и детей, а последние-то главным образом и находятся на моих руках. За здоровье этого легиона я получаю 100 рублей в месяц; остается ли в выгоде от этого легион, не знаю; я же откладываю деньги на заграничную поездку, которая непременно должна совершиться».

Перед поездкой за границу нужно было определиться со специализацией. На выбор Филатова повлиял профессор Н. А. Тольский — доцент кафедры акушерства, женских и детских болезней.

Самостоятельного курса детских болезней в системе университетского образования до 1861 года в России не было. Детские болезни раннего возраста считались придатком к акушерству, остальные смешивались с учением о внутренних болезнях. Тольскому впервые в 1861 году поручили читать курс детских болезней, притом что у него не было для этого клинической базы. Лишь в 1866 году он сумел добиться выделения стационара в 11 коек с маленькой амбулаторией в целях совершенствования преподавания детских болезней. Архив мини-клиники Тольского хранит истории болезней, составленных его студентами — Нилом Филатовым и его двумя братьями, В. Ф. Снегиревым, Г. И. Россолимо и даже А. П. Чеховым.

Сдав экзамены на доктора медицины, Филатов по совету Тольского отправился в Вену, где проучился 11 месяцев. Вторичная стажировка за рубежом на правах ординатора была в Пражской детской больнице. Затем Нил Федорович изучал патологическую анатомию и гистологическую технику в германском Гейдельберге.

Вернувшись в 1875 году в Москву, Филатов стал ординатором в больнице на Бронной. Через год он полностью воплотил свой юношеский план: защитил диссертацию, получил степень доктора медицины, был принят в число приват-доцентов по кафедре акушерства, женских и детских болезней и начал чтение студентам (представьте себе) необязательного по тем временам курса детских болезней.

«Книгу хорошо известного в Германии Филатова мы можем вполне рекомендовать немецким врачам»

В больнице на Бронной он проработал 16 лет. Именно в эти годы Филатов создал свои наиболее значимые труды, заложившие основу русской педиатрии: «Катары кишок у детей», «Лекции об острых инфекционных болезнях», «Семиотика и диагностика детских болезней» и еще несколько десятков работ по различным вопросам патологии детского возраста. Очень много сделал для изучения заболеваний нервной системы у детей.

В 1891 году скоропостижно скончался Н. А. Тольский, открывший накануне своей смерти инфекционные бараки детской клиники на Девичьем поле. На его место профессором и директором инфекционных бараков и детской больницы был назначен Нил Филатов. Важнейшая заслуга Филатова состоит в том, что он смог устранить зависимость отечественных врачей от переводной литературы.

Создал оригинальные руководства, учебники и монографии, написанные простым, живым и лаконичным языком. Все его работы выдержали большое число переизданий, были переведены на немецкий, французский, итальянский, чешский и другие языки, получили блестящие отзывы в иностранной печати.

К примеру, профессор Гейбнер — один из столпов педиатрии в Германии — писал из Берлина: «Книгу хорошо известного в Германии Филатова мы можем вполне рекомендовать немецким врачам. Из нее можно научиться многому и притом с удовольствием. …Разбросанные в разных отделах книги тонкие замечания доставляют и поучение и наслаждение даже знатоку дела». По мнению академика В. И. Молчанова, никто из русских врачей-клиницистов ни до, ни после Филатова не пользовался таким успехом за границей. В изучении заболеваний нервной системы и инфекционных болезней он превзошел труды лучших зарубежных педиатрических школ.

За каждой работой стоял огромный клинический опыт автора, а за некоторыми — личная трагедия

Двое из пяти детей Н. Ф. Филатова скончались в раннем детстве от дифтерии. Детская смертность стала личным вызовом для врача. Филатов много времени посвятил описанию диагностики и лечения кори, скарлатины, дифтерии. Очевидцы вспоминают, что Филатов даже в темной комнате только путем ощупывания папул на лице больного мог отличить корь от натуральной оспы. Одним из первых он вместе с Георгием Габричевским стал применять и широко пропагандировать противодифтерийную сыворотку. Даже будучи профессором с многолетним стажем, Нил Федорович продолжал учиться где и у кого только можно.

«Врач лечит не болезнь, а больного»

Не каждый, кто достиг вершин в своей профессии, обладает талантом воспитать себе смену. Нил Федорович, возможно, был не идеальным администратором, но как педагог не имел себе равных.

В звании профессора с 1891 года он читал лекции студентам 4-го и 5-го курсов и производил обходы четырех инфекционных бараков на Девичьем поле: коревого, скарлатинозного, дифтерийного и сомнительных заболеваний. Лекции были теоретические и клинические, но сам профессор предпочитал клинические, где его талант проявлялся особенно ярко. Задачу клинициста-преподавателя понимал следующим образом — научить студента самостоятельно читать и правильно понимать живую книгу природы, то есть понимать больного человека и те условия, в которых он вынужден жить, поскольку эти условия могут оказать влияние на течение болезни. «Врач лечит не болезнь, а больного» — этот принцип студенты Н. Ф. Филатова усваивали в первую очередь.

В силу исключительной занятости лекции он мог читать только по воскресеньям, но студенты охотно жертвовали своим выходным. Сам Филатов говорил: «Я располагаю для своих лекций всего лишь одним воскресным часом в неделю и потому, чтобы показать студентам по возможности больше случаев, я стараюсь быть короче на словах… стараюсь держаться исключительно практической стороны дела». Лекционной аудитории при заразных бараках не было. Закончив лекцию, Филатов шел с обходом в бараки, а за ним по Большой Царицынской (ныне Б. Пироговская) тянулись вереницы студентов.

Диагноз на клинической лекции мог остаться только предположительным, но даже опытные врачи уходили убежденные доводами Филатова. Он обязательно указывал, при каких симптомах можно будет поставить окончательный диагноз.

Патологоанатом Н. Ф. Мельников-Разведенков писал: «Диагноз Филатова не боится анатомического ножа»

Детская клиника Филатова была открыта для студентов и врачей всех возрастов, желавших учиться. Вопреки запрету царского правительства принимать на работу в столичные клиники врачей-евреев у Филатова такие врачи могли исполнять обязанности ординаторов и ассистентов вплоть до ведения дежурств (разумеется, неофициально).

По отношению ко всем коллегам Филатов держался просто. Даже если его приглашали на консультацию, где врач сомневался в диагнозе, Нил Федорович не допускал возможности подорвать доверие родителей к основному лечащему врачу. «Мы, врачи, нередко не можем поставить диагноз в начале болезни и ставим его иногда задним числом, к концу болезни и даже по окончании ее», — пояснял он родителям.

«Он всегда оставался немного ребенком — азартным и любопытным»

В воспоминаниях об огромных заслугах Филатова как врача и педагога все очевидцы никогда не ограничиваются только перечислением его работ и вкладом в становление педиатрии, но вспоминают его человеческие качества. В глубине души этот серьезный человек всегда оставался немного ребенком, азартным и любопытным. Может, именно этот скрытый от глаз маленький мальчик помог столь многим больным детям? Он чувствовал их боль, разделял интересы, понимал, что им нужно.

После больничного обхода Нил Федорович мог частенько задержаться, чтобы поболтать с детьми. С ними рядом он отдыхал душой и набирался сил. Сам доктор вспоминает такой курьезный случай из своей практики: «Как-то раз собирался домой — и вдруг увидел, как один из пациентов, юный гимназистик, сидит и двигает фигуры по шахматной доске. Предложил гимназисту партийку. Думал, вот сейчас быстренько обыграю его и пойду. А он мне мат закатил. На другой день — опять мат. Я на третий день уже не мимоходом играю, а нарочно приехал раньше, играю изо всей силы, а он мне опять шах и мат. И на четвертый день — все шах и мат».

Нил Федорович сам был увлеченным шахматистом, в свободное время обожал решать логические головоломки. Но мог ли он предполагать, что его случайным малолетним соперником по шахматам окажется гениальный Александр Алехин, которому будет суждено стать чемпионом мира по шахматам?

Другой смешной случай связан с велосипедом, на котором Нил Федорович мечтал выучиться ездить

Велосипеды стали входить в моду в 1890-х годах, и Филатов поспешил подарить велосипед своим сыновьям, втайне мечтая освоить это чудо техники. Вот только времени не находилось.

В день запланированного визита императорской семьи в новые клиники на Девичьем поле весь цвет московской медицины томился в ожидании, а монаршая чета задерживалась. Скучая без дела, Нил Федорович заметил, что его сыновья катаются неподалеку на велосипеде. Свободное время! Наконец-то! Эта мысль осенила вечно занятого профессора. «Стой, Вова, дай-ка я сяду и попробую», — попросил Нил Федорович сына, после чего сразу взял курс на ближайшее дерево и с треском протаранил его собственным носом. Что бы мог подумать император, увидев окровавленное лицо известного на всю Москву врача?

Нил Федорович раздумывал недолго. Он ведь был завзятым театралом еще со студенческих лет. «Вова, звони в Малый театр, вызови гримера с красками», — попросил он сына. Коллеги-медики возражали против нанесения грима на открытую рану, но прославленный педиатр решил, что ситуация обязывает. Так и принял императора Александра III в расшитом золотом и залитом кровью мундире, с распухшим напудренным носом, который запомнился императору больше, чем клиника.

Как и большинство детей, Нила Федоровича Филатова отличало исключительное бескорыстие. Нередко он оказывал материальную помощь родителям своих маленьких пациентов. Известны случаи, когда тайком вносил плату за лечение ребенка и даже ежедневно сам покупал продукты для ребенка из обедневшей семьи перед каждым визитом в их дом.

Ученики Филатова вспоминают: «Поистине надо было обладать такой же чистой, как у младенца, душой, чтобы понимать детей так, как понимал их Нил Федорович». Именно по этой причине на памятнике Нилу Федоровичу в сквере Девичьего поля высечена лаконичная надпись: «Другу детей Нилу Федоровичу Филатову. 1847–1902».

Нил Федорович прожил недолгую (55 лет), но чрезвычайно насыщенную жизнь, успев столько, словно жил и жил. Хоронила его, можно сказать, вся Москва. У гроба выступали коллеги и обожавшие его студенты.

Студент пятого курса Александр Марковников в прощальной речи произнес: «Вы стоите перед нами живым примером того, как нужно трудиться, и уже это одно имеет такое громадное воспитательное значение, какое не всегда имеют прекрасно задуманные и увлекательно прочитанные лекции». А студент четвертого курса Аджемов изрек сакраментальную фразу: «Бывают люди, над которыми бессильна смерть».

Сегодня мало кто знает и помнит, каким же был Нил Федорович Филатов, благодаря которому в России появилась детская медицина. Давайте же помнить замечательного врача и учителя, воспитавшего армию прекрасных педиатров.