Куда уходит детство? Туда же, куда и родительство! Границы между взрослыми и детьми стираются, и никто уже не понимает, кто, кого и как должен воспитывать. Мы поговорили с Анной Варгой, одним из основателей российской школы системной семейной психотерапии, о том, как меняется семья в XXI веке, что такое детоцентризм и какова сегодня роль мамы и папы в жизни ребёнка.

Когда мы говорим о семье как о системе, что мы имеем в виду? И какое место в этой системе занимают дети?

Семья — это система, потому что вещи, которые в ней происходят, определяются не волей и намерением одного человека, а взаимодействием всех её членов. При этом семья — это длительная система, существующая во времени, пространстве и во многих поколениях, включая живых и умерших. Она вступает во взаимодействие с другими системами — обществом, школой. Что касается детей, то в системном подходе существует убеждение, что на эти процессы влияет не просто родившийся младенец, но даже сама идея о ребёнке.

Даже неудавшаяся попытка забеременеть влияет на динамику семейной жизни — ровно так, как и всё остальное

Когда ребёнок появляется на свет, добавляется его темперамент, пол, внешний вид. Это всё может влиять на взаимодействие внутри системы.

Многочисленные исследования показывают, что почти 90% пар после рождения ребёнка оказываются недовольны своими отношениями. Почему так происходит?

Ребёнок — это кризис для семейной системы. Потому что меняется очень много базовых вещей: структура времени, распределение ролей и эмоциональных потоков. Увеличивается поток информации на каждого отдельного члена семьи. Мы же живём в избыточном потоке информации! И если мы не наработали фильтров, защищающих от этой избыточности, мы бесконечно разрываемся. А тут ещё ребёнок! Сплошная неизвестность, ответственность и необратимые изменения. Вопрос в другом: надолго ли портятся ваши отношения? Потому что в функциональной семье они быстро исправляются.

Что такое функциональная семья?

Это семья, в которой мало стресса, а терапевтический потенциал высокий. Люди довольны совместным существованием и могут достигать тех целей, которые они согласованно поставили перед собой. О том, что кризис пройден, можно судить по тому, насколько комфортной становится супружеская подсистема в семейной системе. Мужчина и женщина становятся спокойнее, лучше справляются с родительством и освободившееся время и силы они тратят друг на друга. Отлично, кризис пройден! Если время, силы и эмоции в супружескую пару не возвращаются — это плохо. В целом в разные моменты семейной жизни ребёнок становится либо скрепляющим фактором, либо стрессогенным. По мере взросления его функция меняется.

Чем больше ребёнок приносит проблем, тем более скрепляющим фактором он становится

Другое дело, что сейчас сам институт воспитания детей пропадаёт — на его место приходит «выращивание» ребёнка. Ребёнок оказывается на вершине семейной иерархии, из которой в результате исчезают и дети, и взрослые.

Родители подают ребёнку смешанные сигналы: то ли он маленький и беззащитный малыш, который не может о себе позаботиться, то ли центр вселенной. Из-за этого у него нет адекватного представления о своём месте в жизни. Когда родители обслуживают ребёнка, не выстраивают его границы, делают семейную систему детоцентричной, они лишают ребёнка чувства надёжности и защиты. Если взрослые не главные в семье, то они и не защитники и не опора для ребёнка.

Детоцентризм — это новый тренд?

Безусловно. До недавнего времени мы жили в ситуации, когда дети вообще никому особенно были не нужны. Это был естественный процесс: выжил — молодец, не выжил — «бог взял». Теперь дети стали большой ценностью в развитом мире. Чем богаче страна, тем труднее в ней завести детей и тем более важными и значимыми они становятся.

Было время, когда именно детство как понятие и этическая категория занимало умы великих художников и учёных. Теперь считается, что мы живём во времена исчезновения детства. Дети появляются очень осознанно, потому что контрацепция позволяет этот процесс регулировать.

Существует биологическое детство (до 5-7 лет) и так называемое социально сконструированное детство. Это сформированные в обществе представления о том, кого считать ребёнком. Сейчас социальное детство пропадает, и поэтому не очень понятно, куда делись взрослые. Теперь мы все одинаковые — и взрослые, и дети. Папа и сын садятся вдвоём на квадроцикл в одинаковой одежде и с равным удовольствием катаются по грязи. Одинаковые занятия, одинаковые удовольствия, одинаковые места для времяпрепровождения.

Сегодня совершенно непонятно, где пролегает граница между ребёнком и взрослым. И что делать-то с детьми теперь?

Есть понятные вещи — чтобы он был здоровый, чистый, сытый. Для этого появилось много вспомогательных элементов — медицина, инфраструктура, деньги. А как его воспитывать, как с ним время проводить, вот об этом представления резко изменились.

Школа тоже часть семейной системы? Каково её место в этих процессах?

Это взаимосвязанные системы. Школа может быть очень сильным стрессом для семьи: тревожит родителей, пугает их, заставляет чувствовать себя некомпетентными. Одновременно ученики могут быть стрессом для школы. Проблема в том, что между школой и семьёй нет общественного договора.

Школа пытается перекинуть на семью огромное количество вещей, ответственность за которые раньше лежала на ней. Например, с ребёнком теперь надо делать уроки дома, школа ждёт этого от родителей. Раньше было понятно: в школе ребёнок учится, а дома занимается домашними делами. Как, например, растили мою маму? У неё никогда не было времени делать уроки, потому что она помогала бабушке. А если она говорила «мне уроки надо делать», на неё орали «ты что, с ума сошла»?

Сегодня редкая школа скажет: не мешайте нам учить вашего ребёнка, кормите его и одевайте, а мы сделаем всё остальное. Попробуйте найти маму или папу, которые скажут, что им не важны оценки. При этом, если бы они могли свободно и спокойно размышлять, я уверена, что у них бы появились большие сомнения в необходимости такого образования. Ведь нет никакой нормы знаний и умений, с которыми ребёнок должен выйти из школы. Мы все примерно понимаем, что школа должна учить компетенциям, а не сумме знаний. Но как оценить, до какой степени школа научила вашего ребёнка думать или находить информацию? Нет критериев! Тем более, что в России вообще не учат компетенциям.

Если бы родители остановились и подумали, они бы поняли, что сумма знаний, которую дают в школе, сейчас никому не важна

Важно, как ребёнок реагирует на изменения, осваивает коммуникацию, работает с информацией.

Между школой и семьёй должен быть договор. Сейчас понятно только одно: школа отвечает за безопасность ребёнка, пока он находится на уроках. Про всё остальное тоже пора договориться: о знаниях, о компетенциях, о зонах ответственности учителей и родителей. Сейчас нет никакого понимания, что, кому и когда должен. И, на мой взгляд, отсутствие этих границ — следствие того, что детство исчезает, а вместе с ним исчезают и взрослые.

Кажется, всё это должно приводить к высокому уровню тревожности и у детей, и у родителей?

Несомненно. Любая неопределённость вызывает тревогу. Никто и так не знает, что такое — быть хорошим родителем. Это становится источником тревоги и всякого рода творчества, я бы так сказала. Потому что мы видим наряду с кружками и ранним развитием родителей, которые вообще не отдают детей в школу, ищут альтернативное образование, уходят в домашнее обучение. Многообразие способов выращивания ребёнка приводит к тому, что мы все запутались. Хотя, с другой стороны, нарастание многообразия — это всегда хорошая штука, потому что даёт возможность выбора. А задача психолога — снизить тревогу, чтобы все члены семьи могли дышать.

А сам состав этой системы сейчас меняется? Например, раньше ребёнка воспитывало много людей, а теперь всё сузилось до мамы и папы.

Да, такой тип семьи называется нуклеарная. Это связано с урбанизацией, потому что такая легко мобильная семья нужна городу. Нуклеарные семьи стали возникать в Европе после войны, потому что предыдущее поколение в город не приезжало. В итоге детей в лучшем случае отправляли на лето к бабушке. Но чтобы несколько поколений жили вместе и постоянно общались — такое встречается всё реже. И многие люди по этому ностальгируют.

А как это влияет на воспитание детей?

Ребёнку в первую очередь важна обстановка в доме и отношение родителей к семейному составу. Если маме и папе хорошо вдвоём без бабушек и тёть — ребёнку тоже будет хорошо. Другой вопрос, что меняется процесс социализации ребёнка. Теперь она связана не с бабушками и дедушками, которые раньше предоставляли ему разный опыт, а с интернетом.

Мама и папа работают или занимаются хозяйством (раньше эту функцию брали на себя как раз старшие родственники), бабушка с дедушкой живут своей жизнью, а что делает ребёнок? Он сидит в интернете. Он там общается, там постигает мир — в соцсетях, в Youtube. Там же делает домашние задания и заводит друзей. Опыт теперь исходит не от взрослых, а из телефона.

Каким должен быть сегодня ребёнок, чтобы авторитет родителей был для него выше авторитета информации из интернета? Ведь это влияет на его репутацию и отношения с ровесниками. Он придёт утром в школу и будет обсуждать с одноклассниками не то, что мама сказала, а новый уровень в Майнкрафте.

А зачем тогда теперь нужны родители?

Как говорит один мой норвежский коллега, родители — это люди, которые дают карманные деньги. Если серьёзно, это очень большой вопрос, какая же теперь функция у родителей. Я считаю, что здоровье, безопасность, бытовые навыки — то, что никто не даст ребёнку, кроме мамы и папы. Ещё они могут обеспечить ему эмоциональную связь. Вместе получать впечатления, вместе постигать мир, давать друг другу нежность, поддержку. Но в этом нет никакой возрастной специфики. Чтобы давать это, совершенно необязательно быть мудрыми, много пожившими, опытными и взрослыми, которые могут сказать ребёнку: сейчас я тебя научу. Сегодня потребности ребёнка не требуют от вас большой родительской компетенции. Жизненный опыт и мудрые советы, боюсь, он получает в другом месте.

Иллюстрации: Shutterstock (HelloRF Zcool)