Когда жертвы буллинга оглядываются на свои дни в школе, они часто не понимают, почему не рассказывали родителям, не жаловались учителям. Кому-то это могло бы помочь, иногда — не имело смысла. Вслед за историями тех, кто унижал одноклассников, мы публикуем рассказы жертв школьной травли.

«У меня до сих пор осталась привычка оглядываться на прохожих»

Александр, 21 год, студент факультета журналистики

Всё началось с детства. Взрослые не разрешали детям со мной играть, потому что мне сделали операцию, после которой остался красный шрам. В сад я не ходил: не гулял, сидел дома. В школе меня тоже недолюбливали. Из-за проблем со здоровьем некоторые вещи я не могу делать. На физкультуру я вообще не ходил. Одноклассники не понимали, почему у меня есть такие привилегии, и начинали злиться.

Я всё время сидел дома и буквально жил в интернете. Смотрел на людей, которые не боятся отстаивать свою позицию. Начал вести группу во «ВКонтакте», высказывать свои мысли. И внешность стал менять. Я на весь Кызыл был единственным парнем-неформалом. Вот и стал тотальным изгоем.

Даже мой брат не заговаривал со мной на улице. Если меня кто-то оскорблял, он мог присоединиться, чтобы на него не начали нападать

Учителя всегда говорили, что если с тобой не хотят общаться, значит, ты сам виноват. У меня были друзья, но когда происходила какая-то стычка, они сразу отходили, чтобы им тоже не досталось. В основном я общался в интернете.

Один раз мы дежурили в школе. Все мыли стены, а я должен был ходить и проверять, как они это делают. Одноклассник начал смеяться надо мной: «Ну конечно, тебе не доверяют тяжёлую работу. Ты ж больной. Ещё где-нибудь сломаешься здесь, и вся школа потом будет переживать. Траур устроит из-за тебя». Он стал подходить к другим ребятам, и они вместе смеялись надо мной. Я не выдержал и толкнул его. А он позвонил маме, и та приехала разбираться.

Я начал врать родителям, что не хожу на физкультуру, а сам ходил. Пытался жить как нормальный ребёнок, но это не помогало. В 9-м классе я весил 35 килограмм. Все смеялись, что я дистрофик и хожу в узких джинсах. Я сначала хотел быть самим собой: отращивал волосы, потому что мне это нравилось. Но когда ребята в очередной раз пошутили, что меня надо постричь, я просто взял и налысо побрился. Выкинул цветные вещи, начал таскать одежду брата. Думал, что вот, сейчас я буду выглядеть как все и все успокоятся. Но шутки вообще не прекратились.

Если раньше меня называли просто «девушка» — из-за внешности, то теперь — «девушка-скинхед». Я отсчитывал дни до отъезда из Кызыла в Томск

У меня до сих пор осталась привычка оглядываться на прохожих. Как-то раз незнакомые люди подошли ко мне, похвалили дреды, попросили сфотографироваться. Я даже не знал, как реагировать. До сих пор не могу поверить, что кто-то говорит мне комплименты.

Я считаю, что слишком много коплю в себе, и вот сейчас, в 20 лет, это уже аукается. Только недавно начал ходить к психотерапевту. У меня нет негатива к тем, кто меня обижал. Раньше я их ненавидел, а потом стал задумываться: почему они ко мне так относились? И понял, что по сути они тоже не виноваты. Если я не могу понять их, то они не могут понять, почему я так выгляжу. Грубо говоря, мы никогда не пытаемся встать на чужое место. Я понял одну истину — мы все живём в социуме, и ни один человек никогда не сможет жить от всех отдельно.

---

«Ему втыкали циркуль в спину, били длинными линейками по спине»

Алина, 22 года, SMM

Сейчас мы с бывшим классом плотно общаемся, почти каждый день видимся. Но если вспомнить о том, что было раньше, то поверить в это нельзя.

У нас было четверо мальчиков, которые всех обижали, но они были неприкосновенны. Иерархически всё строилось так: люди, которых вообще нельзя трогать; те, с кем сегодня дружат, а завтра нет; и наконец, ребята, над которыми издевались просто каждый день. Например, мой одноклассник — Егор.

Он был замкнутый, разговаривал невнятно, очень спокойный, сам в себе. И плюс у него внешность располагала к нападкам — здоровый, тёмненький, усы начали раньше всех расти. В классе седьмом он выглядел лет на сорок. Он был главным объектом для нападок: ему втыкали циркуль в спину, били длинными линейками по спине, один раз ему положили в пенал банан и размяли. У него после физкультуры отбирали форму, чтобы спрятать в женском туалете.

Однажды они прожгли ему рубашку. Папа Егора встретился с папами мальчиков, был жёсткий разговор. Парням влетело очень сильно, потому что они уже перегнули палку. На неделю все успокоились, а потом всё продолжилось. Просто перешло в ещё более тяжёлую форму. Мы, девочки, жалели Егора. Но противостоять обидчикам было сложно.

Наша учительница по русскому увидела, что над Егором издеваются, и сказала: «Вы думаете, это всё безнаказанно? Вы сегодня над ним смеётесь, а он завтра может в школу с пистолетом, например, прийти». Но наши только посмеялись. Им вообще всё равно было.

Классная руководительница всегда старалась как-то на ребят повлиять: и родителям звонила, и личные беседы проводила. Но у нашего главного буллера проблема крылась гораздо глубже. Он был сильно недолюбленным ребёнком в семье, где отец мог выпить, ударить его или сказать: «Ты никто».

Буллеры выбирали тех, кто не может ответить, тех, кто не списывался в коллектив. Например, у одного мальчика были проблемы с головой. И над ним тоже прикалывались всё время, типа он дурачок. Один раз мальчики ему что-то сказали, он сел под парту, взял шнурок и начал себя душить. У него лицо покраснело.

Половина мальчиков стояла и ржала над ним, половина понимала, что что-то идёт не так. Когда он уже посинел, кто-то из пацанов начал вырывать у него шнурок

Тогда этот пацан стал разбегаться, чтобы выпрыгнуть в открытое окно с третьего этажа. Мальчики еле успели схватить его за ноги. Они его оттащили, он посидел минуту в углу, поплакал, а потом убежал из школы. Он неделю не появлялся, а потом вернулся, и всё продолжилось. Родителям я не рассказывала, потому что боялась, что мама будет переживать. Чтобы не ходить в школу, я натирала градусник.

К 11-му классу мы стали получше общаться. Люди выросли, у них появились цели, пропал интерес кого-то задавить. Мальчики стали встречаться с девочками, которые их контролировали. Даже над Егором подшучивали, но уже в нормальной форме. Он начал играть с мальчиками в баскетбол в одной команде, это их сплотило. Мой парень тоже травил меня в школе, называл ушлёпком. Сейчас он максимально воспитанный, корректный человек. А что происходило тогда, он вообще не может объяснить.

---

«Подошёл мой одноклассник и харкнул на девочку сверху»

Алёна, 22 года, администратор фитнес-центра

Сложно назвать меня жертвой. Жертва тот, кого убили, раскромсали. Когда ты учишься в школе, то всё воспринимаешь очень глобально. Когда тебя обзывают — это лёгкий вид буллинга, а есть более тяжёлая форма, когда тебя постоянно гнобят. Меня гнобили.

Я училась в платном лицее. Мои семья имела средний достаток, поэтому воспитание и понимание жизни у меня отличались от тех, что были у большинства одноклассников — избалованных подростков.

В классе была компания мальчиков, естественно, с предводителем. Он классе в девятом начал меня обзывать и, увидев мою реакцию, стал смеяться, ставить подножки, зажимать в углу. Обзывал не просто толстой, а как-то ещё более ужасно. В какой-то момент я поняла, что не могу идти в школу, не могу учиться, потому что не хочу встречаться с этими людьми.

Я воспринимала оскорбления как правду. Я ненавидела себя, не могла смотреть на себя в зеркало. Самый жёсткий момент случился, когда девятиклассники, уже довольно-таки амбалистые парни, человек десять, наверное, зажали меня в углу, пихали, говорили что-то неприятное.

В какой-то момент у меня просто крыша поехала: я скатилась вниз по стенке, закрылась от них и не хотела слышать ничего

В параллельном классе училась девочка — очень умная, но выглядела бомжевато. А для всех в школе важен внешний вид. Её вся параллель шпыняла. Помню, я стояла на лестнице, смотрела через перила, как эта девочка спускается. Подошёл мой одноклассник и сверху на неё харкнул. И вот тут я поняла, что у меня ещё не худшая история. Я понимаю, что так думать плохо. Но это не была радость от того, что у меня всё менее хреново. Человеку просто помогает понимание того, что у него ещё не самая плохая ситуация.

За меня пытались заступаться одноклассники. У меня было много подруг из разных классов. Каждая пыталась что-то сказать мальчикам. Но для них это было всё равно что нагоняй от младшего брата получить.

Я очень открыта с родителями. Естественно, я им всё рассказала. Но что могут сделать родители? Папа поговорил с мальчиками. Ничего не поменялось. В конце девятого класса я где-то вычитала фразу, что если ты не можешь изменить отношение мира к себе, то измени своё отношение к миру. Я поняла, что проблема не в том, что какой-то мальчик плохой, проблема во мне и если бы я себя любила, то всё бы было по-другому.

Слава богу, конец девятого класса совпал с переездом в другой город. Это был шанс начать всё сначала. Я изменила стиль одежды, причёску. Стала более женственной. Всё стало по-другому. Вообще, я по жизни очень жизнерадостный, открытый человек, но со своими одноклассниками не могла себя такой показать. Мне просто не давали шанса.

Сейчас я не сижу и не виню всех подряд, что вот они были такие сволочи. Сто процентов, что из них выросли нормальные парни. Я виделась с парочкой бывших одноклассников, когда приезжала домой на каникулы. Они меня встретили с распростёртыми объятиями: «Господи, Алёна! Как у тебя дела? Давай куда-нибудь сходим! Какая ты классная!» Тут ты понимаешь, что это просто всё школьный период.

Было несколько моментов, когда я оставалась наедине с некоторыми из них, и это оказывались абсолютно нормальные люди. Я с ними действительно сдружилась. Я осознала, что в школе, если хочешь оставаться крутым, будешь делать даже то, что тебе не нравится.

---

«Они довели меня до хронической депрессии»

Оксана, 22 года, выпускница факультета иностранных языков ТГУ

Сначала я училась в обычной школе, у меня был замечательный класс. Стычки заканчивались всегда мирно. После девятого класса я захотела сдавать историю, чтобы поступать в университет, а наш учитель не дотягивал до нужного уровня. Поэтому я решила пойти учиться в одну из самых элитных гимназий города.

В моём новом, гуманитарном классе оказалось 23 девочки и три мальчика. В первый месяц все хотели со мной познакомиться. В тоже время я думала, что у девчонок какое-то странное чувство юмора. Потом поняла, что они «немножко» меня не любят. Я переживала очень сильно, плакала.

Был момент, когда девочки-хейтеры сидели за партами впереди и позади меня. И вот они втроём что-то шутили, а когда я отвечала — перевирали мои фразы. Очень странно, что взрослые «кобылы» занимались таким детским делом. Одна девочка на уроке мне расстегнула лифчик и смеялась. Самый болезненный момент, наверное, был, когда мама перед уроком позвонила мне и сказала, что дедушка серьёзно заболел. Я чуть-чуть всплакнула.

Одна из девочек подошла ко мне, спросила: «Что грустишь?» У меня не было сил ответить, я попыталась увильнуть от разговора, чуть-чуть её оттолкнула: «Да отстань ты». Она накинулась на меня, я отбивалась как могла, а потом плакала в туалете. Потом девочка, с которой я подралась, два дня дулась, в итоге пошла к психологу и только после этого сказала: «Извини». Но шутки не прекратились.

Из класса я общалась с двумя людьми, а так в основном дружила с ребятами на год старше и с мальчиком из параллельного класса. Не все учителя замечали травлю. Только учительница русского и литературы постоянно одёргивала девчонок.

Одноклассники меня не защищали, предлагали не обращать внимания: «Ну ты же понимаешь, что у вас разный уровень интеллекта, они себя как дети себя ведут, ты же умнее»

Я понимаю, что необходимо иметь самообладание, но стресс копится, потом выливается в нервный срыв, и ты бежишь в туалет плакать.

Я не говорила маме, потому что она гордилась, что дочь учится в гимназии, и я не хотела её расстраивать. Сейчас, когда выяснилось, что у меня хроническая депрессия, мама начала прислушиваться к тому, что я грустная. А раньше она говорила, что я сама себе всё надумала. Если бы я сказала ей, в чём дело, она бы не поняла.

---

«Мы нассали тебе на парту, а ты просто взяла тряпку и вытерла»

Настя, 23 года, интернет-маркетолог

Наша школа была элитной. В каждом классе определённый процент людей считал, что им всё можно. Некоторых классная руководительница даже называла по имени-отчеству.

Я училась в платном классе. В начальной школе у нас был отдельный корпус со своей игровой комнатой. И моя классная руководительница бралась исключительно за такие классы, потому что понимала, что это деньги. Вокруг мажоров, как правило, собиралась коалиция буллеров. Доходило до того, что они могли разуться и бить кого-то по голове ботинками.

Травили многих девчонок. Были унижения сексуального характера. Могли завалить на учительский стол и начать лапать

Наша классная руководительница на подобные ситуации вообще не реагировала. Не было ни разу такого, чтобы кто-то за кого-то заступился. А я заступалась. За это меня и гнобили.

Придумывали клички — производные от моей фамилии. Обзывались. За моё правдорубство прям прессовали. У меня был одноклассник Серёжа. Сидел впереди меня. И в какой-то момент он стал складывать волосы мне на парту. И только потом я поняла, откуда он их выдирал…

В старших классах начался период увлечения инстаграмом и блогами. Однажды я надела сиреневые колготки и шорты джинсовые, пришла так в школу. Потом мне показали пост в инстаграме одной девочки. Она сфотографировала меня со спины, выложила в сеть со словами типа «Ой, девочки, не ходите в шортах, если у вас такая фигура. Это выглядит отвратительно». Мне настолько стало стрёмно в этот момент, что не хотелось больше пересекаться с этими людьми.

Когда после 9-го класса нас расформировали, я начала более-менее общаться с бывшими одноклассниками. И один из них мне рассказал: «Мы с тобой порамсили однажды, ну и нассали тебе на парту, а ты просто взяла тряпку и вытерла».

Сейчас я задаюсь вопросом, почему не рассказывала ничего родителям. Я понимаю, что, если бы меня перевели из этой школы, мне было бы намного комфортнее. Когда тебя унижают в течение одиннадцати лет, это сильно влияет на самооценку. Сейчас я понимаю, что нужно не бояться говорить об этом. У тебя есть родители, знакомые ребята из других классов. Нужно говорить.

Текст подготовлен Валерией Чебитько и Кариной Дарсалия в рамках проекта о травле в современной школе «Быть чучелом».

Иллюстрации: Shutterstock (Antonov Maxim)