14 апреля исполняется 275 лет со дня рождения Дениса Фонвизина — русского литератора и автора знаменитой комедии «Недоросль». Пьесу обычно изучают в 8-м классе, хотя многие слова, которые встречаются в произведении, мы не понимаем и во взрослом возрасте, что уж говорить о школе.

Г-жа Простакова: «Что, что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору?»

Речь идёт совсем не о сговоре из Уголовного кодекса, где слову обычно предшествует прилагательное «предварительный». Раньше сговором называли соглашение между родителями невесты и жениха и специальный обряд, посвящённый этому. В «Недоросле» сговора ждали то Скотинин, то госпожа Простакова, то Митрофан, но так и не дождались.

---

Скотинин: «Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас целой головою».

Есть версия, что слово происходит от глагола «колотить». Стало быть, околоток — участок, которой охраняется сторожем с колотушкой, или «околачиваемая» территория. Вот и Скотинин говорит об участке, где, по всей видимости, много свиней. К кошачьим лоткам слово не имеет никакого отношения.

---

Митрофан: «Ну, еще слово молви, стара хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по-вчерашнему».

Неуч Митрофан нормальными словами конфликты решать не умел и в целом прослыл довольно капризным молодым человеком. Таску — то есть взбучку или выволочку — он регулярно обещал задать всем подряд, да и вообще со всеми ругался (с учителями, которые бились над тем, чтоб тот хоть что-нибудь да выучил, особенно). Впрочем, слово «таска», оказывается, вполне используется и сейчас. Правда, скорее как просторечное.

---

Кутейкин: «Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да богу изволившу, назад воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: „Такой-то-де семинарист, из церковничьих детей, убояся бездны премудрости, просит от нея об увольнении“».

Казалось бы, все понятно, «чело» — лоб, «бить» — бить. Но челобитьем раньше называли не только самый низкий поклон, так, что аж лбом в землю, но и документ — письменную просьбу. Так что Кутейкин не головой стучался в консисторию, а всего лишь написал туда, как сказали бы во всех департаментах Москвы, официальный запрос.

---

Кутейкин: «Житье твое, Еремеевна, яко тьма кромешная. Пойдем-ка за трапезу, да с горя выпей сперва чарку…»

Ясно, что чарка — это что-то, из чего пьют. Сосуд похож на чашку, но бывает совсем без ручек, а бывает с двумя. Из чарок обычно пили крепкие напитки, а еще чарками мерили жидкость. Одна чарка — два шкалика, а две чарки — уже целая чекушка.

---

Митрофан: «Задавай же зады, поворачивайся».

Что бы вы там ни подумали, но Митрофанушка-дурачок всего лишь не хотел учить новое, ему больше нравилось повторять старое. Мать ему потакала, а учителя просто не хотели лишний раз спорить, опасаясь получить таску. В общем, зады — это уже былое, пройденное, то, что давно выучено и всем известно.

---

Скотинин: «Не знаешь, так скажу. Я Тарас Скотинин, в роде своем не последний. Род Скотининых великий и старинный. Пращура нашего ни в какой герольдии не отыщешь».

Скотинин, хвастаясь и пытаясь набить себе цену, имеет в виду, что его род настолько стар, что пращур — то есть родоначальник — чуть ли не старше самого Адама (про него вы знаете, это тот, что с Евой). У Скотинина потом и спрашивают: неужели он хочет всех уверить, что пращур Скотинина старее Адама? А тот и отвечает: «А что ты думаешь? Хоть немногим…»

---

Кутейкин: «Нет, милосливый господин, мой счетец зело не мал».

Ну а здесь всё просто. «Зело» — это устаревшее наречие «очень». Кутейкин хотел сказать, что счетец его не очень мал. И что не мешало бы ему заплатить за обучение Митрофана.

Иллюстрация: Г. О. Валька, 1957 год