Между учителями и подростками нередко случаются конфликты. Можно ли их избежать? Не факт. Но попробовать всё же стоит. Наш блогер, преподаватель Виктор Голубев, предлагает для начала сойти с пьедестала и попробовать встать на один уровень с подростком, чтобы он понял, что учитель понимает и ценит его мнение.

Будучи подростком, я хотел выделываться перед девочками: привлекать внимание, быть умным. Мне нравилась Юля. Она была умной, участвовала в олимпиадах по истории. Я хотел её обогнать. Подросток хочет быть в центре внимания: учителя, друзей или того, кто ему нравится. А как же сделать так, чтобы подросток обрел признание через учебу, а не через, например, красный ирокез? Прическа — это, конечно, тоже признание, но всё-таки высказывание довольно примитивное. Нам отовсюду говорят, что быть особенным можно и через образ. Но образ всегда ускользает, например, вместе с модой. Поэтому меняться можно бесконечно.

А вот добиться признания от учителя на уроке гораздо сложнее, это признание через произнесенные слова. Если быть еще более точным, это признание даёт ученику возможность говорить с учителем (взрослым) на одном языке. Язык подростков ему уже знаком: там и учителю есть место (правда, я полагаю, не самое авторитетное).

Часто советский/российский учитель ассоциируется с властью, строгостью, фигурой, которая заставляет

Как учитель, я вижу своей задачей встроить речь ребенка в научный, публичный, правовой и профессиональный дискурсы, чтобы в школе он учился говорить на «взрослом» языке. Но, думаю, тут не обойтись без уловок: для начала, не заявлять, что речь учителя — это речь взрослого, и она правильная, а его, подростка, слова неважны и неправильные.

Так можно потерять контакт. Ученику станет скучно, а может и тревожно, как только он заподозрит, что его пытаются втянуть в чужое ему поле. Мне было бы скучно. Ведь между детством и взрослой жизнью есть большая дистанция.

Учитель должен быть агентом взрослого мира под прикрытием. Например, я хочу поговорить с подростками о политических партиях. Как говорят с ними о политических партиях с экранов ТВ? Официальным языком диктора. Как говорит об этом учебник? Назидательно. В учебнике взрослые объясняют детям, как все устроено. Как говорит с ними интернет? Вся политика — ложь, и партии в том числе. Очень радикально, но это нравится подросткам!

Мне очевидно, что подросток требует правды, ему нужна абсолютная честность. Об этом говорит, например, французский психоаналитик Француаза Дольто. Я в этом возрасте не мог понять, зачем мне, например, физика и химия. Эти науки не казались мне живыми, поэтому были чужды. Как и текст о политических партиях в учебнике моим ученикам. А вот американская история 20 века мне была очень интересна. Почему? Можно было говорить о политике Кеннеди на равных с учителем, как взрослый.

С другой стороны, почему «как»? Раз подросток говорит на одном языке с учителем, он уже такой же, как он. Тут мой учитель попала в цель — она помогла мне найти лазейку в мир взрослых. Как это произошло? Тут, я думаю, нужно поставить вопрос о месте учителя.

Кто она была для меня в тот момент? Явно не человек, который знает все лучше, чем я, не знание во плоти (думаю, в это играют многие учителя)

Это место на пьедестале. Статуя, с которой невозможен живой диалог. Мы же стояли на одной поверхности. Ей были интересны американские президенты. Это не значит, что она знала о них всё. В этой нехватке знаний и рождается интерес.

На данном этапе своего преподавания, мне кажется, важным самому задавать вопросы по своему же предмету. Полагаю, взрослый мир и взрослый язык пугает подростка, потому что это замкнутое пространство, доступ в которое закрыт. Учителя, как агенты взрослого мира, часто тоже не пытаются открыть в него дверь.

Даже радикализм в ютюбе связан не с тем, ЧТО говорят блогеры, а с тем КАК они это говорят. Это кажется честным. Честность — лучший способ провести детей в мир взрослых, разгерметизировать его.

Я откровенно спрашиваю себя, знаю ли я всё о политических партиях. Честно отвечаю: нет. Я не владею исчерпывающей информацией о политических партиях, но могу рассказать, что успел узнать, спросить, что знают они, ведь мне интересно, что ученики могут думать об этом.

Думаю, важный шаг для любого учителя — признание в своём несовершенстве. Быть, если проводить аналогию с английским психоаналитиком Д. Винникоттом, не идеальным, а достаточно хорошим учителем.

Иллюстрация: Andrew Rybalko / Shutterstock