10 главных исторических фильмов. Часть первая
10 главных исторических фильмов. Часть первая
«В этом фильме две вещи изображены верно: во-первых — верблюды, во-вторых — песок», — пошутил после выхода на экраны «Лоуренса Аравийского» журналист и путешественник Лоуэлл Томас, благодаря которому мир когда-то узнал о британском офицере Томасе Эдварде Лоуренсе. Сейчас, чтобы разнообразить образование детей, учителя стараются применять самые разные вспомогательные материалы. Но это далеко не всегда приносит и пользу, и удовольствие. Кинокритик Ксения Друговейко и учитель истории Артем Ефимов по просьбе «Мела» оценили художественную привлекательность и образовательную пользу культовых исторических фильмов.
«Бен-Гур» — Уильям Уайлер, 1959
Ксения Друговейко, кинокритик: Роман Лью Уоллеса «Бен-Гур: история Христа», повествующий об отношениях между Римом и Иудеей в эпоху Тиберия, был опубликован в 1880 году и лег в основу множества театральных и экранных постановок. Мировую славу обрела киноверсия Уильяма Уайлера: на рубеже 1950–1960 годов переживал второе рождение жанр пеплума — киноэпопеи имперского размаха на античные и библейские сюжеты. Это были попытки Голливуда удержать в кинозалах зрителей, которые все чаще оставались дома, у экранов молодого телевидения. «Бен-Гур», спасший студию MGM от банкротства, был признан абсолютным эталоном жанра.
Ключевая его сцена — гонка на колесницах, в которой участвовали 80 лошадей, — и по сей день остается едва ли не самой эффектной в истории кино. Не меньше захватывают морское сражение и путешествие по долине прокаженных. Словом, здесь есть на что посмотреть — как любителям военных, так и дипломатических баталий, а также ценителям частных человеческих историй любви, дружбы и предательства.
Артем Ефимов, учитель: «Бен-Гур: история Христа» в Америке называли «самой влиятельной христианской книгой XIX века». В эпоху политкорректности роман часто упрекают в пропаганде превосходства христианства. В известной мере этот упрек можно адресовать и фильму: христианство в I веке нашей эры — это лишь одна из множества иудейских сект. Уоллес и вслед за ним создатели фильма приводят Бен-Гура через многие страдания к христианству как к единственному спасению, хотя реальный еврей той эпохи скорее обратился бы к фарисеям, или саддукеям, или даже вовсе к каким-нибудь стоикам или неоплатоникам.
Гонки колесниц в «Бен-Гуре» вполне достоверные. Это был любимый спорт римлян. Помимо всего прочего, с ним связано, кажется, первое в мировой истории массовое фанатское движение: болельщики разных команд нередко сходились стенка на стенку, однажды (правда, уже в VI веке) фанатский бунт чуть не стоил трона императору Юстиниану. Самым высокооплачиваемым спортсменом в истории считается римский возница II века Гай Аппулей Диокл: когда он погиб на гонках, его состояние составляло на нынешние деньги около 15 миллиардов долларов.
Можно много придираться к одежде, костюмам, интерьерам и городской среде, показанным в «Бен-Гуре». Но, во-первых, никто не видел Римской империи своими глазами, и все, что мы имеем, — это лишь более или менее основательные реконструкции. А главное, даже если действие фильма разворачивается в нашем времени, мы легко прощаем его создателям некоторое приукрашивание действительности, чтобы было покрасивее и позрелищнее.
«Гладиатор» — Ридли Скотт, 2000
Ксения Друговейко, кинокритик: История Максимуса, вымышленного полководца армии Марка Аврелия, ставшего гладиатором, ознаменовала уже третью волну увлечения кинематографистов пеплумами. Экранные 2000-е прошли под знаком именно этого жанра. Однако возродившая его лента великого визионера Ридли Скотта оказалась, несмотря на пять «Оскаров» и грандиозный прокатный успех, одной из слабейших в ряду новых исторических блокбастеров. Ее беда в натужном пафосе, который портит зрителю процесс наслаждения всеми дорогими «красивостями». Что ни образ — каменное изваяние или карикатура, вызывающие ассоциации скорее с комиксами, чем с античными трагедиями и комедиями. Что ни слово — то напыщенный трюизм. После премьеры «Гладиатора» вышло множество публикаций с долгими рядами разных цифр — для людей с хорошим воображением производственная история «Гладиатора» и сегодня остается куда более увлекательной, чем сам фильм.
Артем Ефимов, учитель: Вообще-то Ридли Скотт изначально собирался показать Древний Рим максимально достоверно. Однако в конечном итоге он разругался почти со всеми своими консультантами-историками, поскольку достоверность на каждом шагу мешала его творческой самореализации.
Оружие и снаряжение, используемое в фильме гладиаторами и легионерами — анахронизм на анахронизме. Действие «Гладиатора» разворачивается в конце II века нашей эры, тогда как солдатский доспех лорика — это I век до нашей эры, кистень с шипами — и вовсе позднее Средневековье; использование баллист и катапульт в лесу — попросту нелепость: это были осадные орудия, против пехоты они были бесполезны.
Главный герой Максим Децим Меридий — вымышленный персонаж; его основные прототипы: Спартак (предводитель восстания рабов в I веке до нашей эры) и Цинциннат (военный диктатор Рима V века до нашей эры, добровольно отказавшийся от власти ради мирной деревенской жизни). Коммод — реальный римский император, который действительно выходил на арену в качестве гладиатора. Вот только своего отца Марка Аврелия он не убивал (тот умер от чумы) и власть не узурпировал — Марк Аврелий сам назначил его своим наследником. И погиб Коммод не на арене, а в раздевалке, и не от меча — его задушил собственный тренер по борьбе по имени Нарцисс; в заговоре с целью избавиться от одержимого императора были задействованы его собственная любовница, префект претория и городской префект Рима (последний стал новым императором).
«Гладиатор» настолько кишит большими и малыми историческими ляпами, что его по справедливости следует считать не историческим фильмом, а фэнтези по мотивам римской истории. Ридли Скотт объяснял все это тем, что представления публики о Риме и гладиаторах сформированы преимущественно прежними фильмами (тем же «Бен-Гуром», «Спартаком» Стэнли Кубрика и многими другими), а для него зрелищность и драматизм были важнее исторической достоверности. Понять его, конечно, можно, но учительская душа не может простить столь вольного обращения с историческим материалом.
«Троя» — Вольфганг Петерсон, 2004
Ксения Друговейко, кинокритик: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына»: Троянская война — сюжет, в общих чертах известный даже тем, кто совсем плохо знает античную историю и даже никогда не открывал «Илиаду» Гомера. Именно поэтому это столь благодатный для экранизации любой степени авангардности материал. Вольфганг Петерсон оценил его глазом опытного ремесленника и решил обойтись безо всяких там изысков: от участия богов полностью отказался — зато не забыл о звездах; многолетнее противостояние превратил в блицкриг — но с балетной точностью поставил отдельные сражения и дуэли; перепутал и без того неочевидные родственные связи между героями — однако сходу объяснил зрителю, кто во всем виноват, а кто способен со всем этим что-то поделать. В итоге его «Троя» обернулась чередой трюков, ужимок и прыжков — бессмысленных и беспощадных, но акробатически безупречных.
Артем Ефимов, учитель: На первый взгляд кажется, что это экранизация «Илиады». Но это не так. В гомеровской поэме важную роль играют боги: они наблюдают за войной ахейцев и троянцев и даже принимают в ней участие, помогая то тем, то другим; вражда между людьми — это и вражда между богами, им покровительствующими. Из фильма этот аспект вычищен старательно и сознательно. Это не фэнтези по мотивам греческой мифологии, а честная военная драма.
«Илиада» и другие античные произведения Троянского цикла — это, по всей вероятности, аллегорическое описание борьбы греческих колонистов с коренным населением Малой Азии за землю. Греческие цари и герои — Ахиллес, Одиссей, Агамемнон, Менелай и другие — это персонификации целых племен, которые воевали с туземцами. Судя по множеству косвенных данных, историческая Троянская война имела место в XII веке до нашей эры. Это еще бронзовый век, так что вся материальная культура воюющих народов выглядела, скорее всего, гораздо скромнее и «скучнее», чем показано в фильме.
Впрочем, любая реконструкция внешнего облика архаической цивилизации будет очень приблизительной. Да и вообще, речь идет об экранизации сказаний, сложенных три тысячи лет тому назад и уже тогда бывших лишь смутными воспоминаниями о «делах давно минувших дней». Тут педантичная ловля «исторических несоответствий» особенно неуместна — ну давайте их еще в «Битве титанов» поищем. «Троя» — отличное кино, отличное современное переосмысление хрестоматийного сюжета и, в принципе, отличная иллюстрация к «Илиаде», которую, честно говоря, даже заинтересованному читателю не так просто осилить.
«Храброе сердце» — Мел Гибсон, 1995
Ксения Друговейко, кинокритик: Если и существует исторический период, который можно исчерпывающе описать как борьбу света и тьмы (или добра и зла), то это, конечно, Средневековье. В этом смысле история шотландского героя Уильяма Уоллеса, боровшегося против английского короля Эдуарда I Длинноногого за независимость своей родины — один из самых показательных сюжетов. Взяв за основу патриотическую поэму сочинителя XV века Гарри Слепого, Мел Гибсон иллюстрирует биографию благородного бунтаря как настоящую сагу: со всем возможным натурализмом воссоздает битвы и пытки и умудряется передать мятежные метания и сомнения одним взмахом эффектно спутанных волос. Вот он — дух Средневековья во всем его темном, но страстном романтизме.
Артем Ефимов, учитель: Литературный первоисточник фильма, прямо скажем, не самый надежный. Но обращение с материалом режиссера Мела Гибсона и сценариста Рэндалла Уоллеса истребило последние остатки достоверности.
Знаменитая речь Уильяма Уоллеса перед битвой при Стерлинге («Они могут забрать наши жизни, но не могут забрать нашу свободу!») — это чудовищный анахронизм, в котором, как в капле воды, отражается вся недостоверность фильма. Уоллес в «Храбром сердце» предстает вождем движения за национальную независимость. Такой идее в средневековой Шотландии просто неоткуда было взяться: национальное чувство и национальное государство — это продукт просветительской философии XVIII века; в XIII же веке шотландцы, как и все прочие европейцы, знали лишь феодальные отношения и сражались за своего сюзерена, а не за какую-то абстрактную свободу. Оккупация англичанами Шотландии в конце XIII века мало того что длилась гораздо меньше, чем показано в фильме, — важнее, что она вовсе не воспринималась как враждебная оккупация: был один феодал — обирал, его сменил другой — тоже обирает, а в жизни простого шотландца ничего на самом деле не изменилось.
На таком фоне можно уже даже не обращать внимания на более мелкие исторические неточности вроде постоянной хронологической путаницы, простонародного происхождения Уоллеса (в жизни он вообще-то был знатным человеком — иначе его бы просто слушать никто не стал) и невесть откуда взявшихся характеристик исторических персонажей. И наконец, главное: шотландцы XIII века не носили ни килтов, ни пледов — эта мода появилась лишь в XVI веке.
«Александр Невский» — Сергей Эйзенштейн, 1938
Ксения Друговейко, кинокритик: «Александр Невский», посвященный Ледовому побоищу, которое положило конец бесчинствам тевтонцев на западных рубежах Руси, был снят по госзаказу накануне Второй мировой войны. Неудивительно, что центральная тема этого исторического боевика — противостояние национальных характеров и темпераментов. Скажем честно, преимущественно трагикомическое. Что русскому хорошо, то немцу смерть — но и обратное, по Эйзенштейну, справедливо. Приемы батальной драматургии, сегодня уже классические, тогда выглядели чистым новаторством — так что становится понятна природа их чрезмерной театральности. Самое же прекрасное, что есть в этом кино — музыка Сергея Прокофьева, написанная специально для фильма, а позже объединенная композитором в одноименную семичастную кантату. Ею, правда, трудно будет соблазнить школьника, напуганного черновой звуковой дорожкой и вообще опасающегося «всего черно-белого старья»: для него есть обещание поинтереснее — в фильме можно услышать самый натуральный армейский анекдот, даром что XIII в. выпуска.
Артем Ефимов, учитель: Это, конечно, великое кино. Эйзенштейн гениален и неповторим, как Шекспир, Моцарт или Толстой. Но именно это величие и эта гениальность сыграли с нами злую шутку.
Эйзенштейна консультировали крупнейшие историки своего времени: Артемий Арциховский, Михаил Тихомиров, Николай Грацианский. И тем не менее фильм почти не имеет отношения к действительности, известной нам по историческим источникам. Ледовое побоище 1242 года описано в нескольких русских летописях и в немецкой Ливонской хронике, так что мы имеем о нем гораздо более полное представление, чем о большинстве средневековых битв. Пусть это была и не совсем рядовая пограничная стычка, однако и эпическим, судьбоносным и окончательным столкновением Руси с Западом сражение на льду Чудского озера тоже не было. Это была очередная сшибка в длительной борьбе Руси, Литвы и Ордена за сферы влияния в Прибалтике. При этом о других битвах этой войны у нас вспоминают редко (в частности, о гораздо более масштабной Шауляйской битве 1236 года, в которой псковичи в союзе с Орденом сражались с литовцами и были разгромлены). Картина «отражения русскими и прибалтийскими народами немецкой крестоносной агрессии» не выдерживает простейшей проверки источниками.
Наврал Эйзенштейн и в деталях. Как рыцари проваливаются под лед — это он позаимствовал из немецкого описания битвы на реке Эмбах в 1234 году. Но теперь этот образ настолько прочно ассоциируется с Ледовым побоищем, что упоминается даже в некоторых учебниках. Этот фильм увенчал культ Александра Невского и окончательно сделал князя символом противостояния России Западу. В конце 30-х, когда Эйзенштейн снимал кино, орденские рыцари символизировали, конечно, враждебных СССР империалистов, прежде всего Гитлера и нацистов. Но миф о «святом благоверном супермене» Александре Невском давно уже живет своей жизнью, слабо пересекаясь с тем, что нам достоверно известно о нем из исторических источников. Так что, ставя фильму безусловный «лайк» как зритель, я вынужден поставить ему жирный «дислайк» как историк.