На прилавках постоянно появляется множество новых детских книг. Кто-то покупает детям только новое (прежнее морально устарело), кто-то — только старое (что они там в новом понаписали?). Но где баланс? Своими наблюдениями делятся преподаватели литературной мастерской «Детлит Рулит» в Creative Writing School — писатель, преподаватель литературы Ирина Лукьянова и литературный критик, профессиональный читатель детской и подростковой литературы Ксения Молдавская.

Сейчас детская литература обрела больше функций, чем в нашем детстве. Тогда она или играла с детьми, или их воспитывала; некоторым писателям удавалось совмещать и то и другое. К воспитанию мы отнесем и неизбежную идеологическую индоктринацию ребенка — внушение ему каких-то важных концептов, которые взрослый считает нужным ему передать.

В наше время идеологическая индоктринация, пожалуй, несколько сдала позиции: книги, которые внушают ребенку идеологию конкретной партии, конкретной религии — это скорее удел отдельных небольших издательств. Но в то же время, с одной стороны, есть издательства и литературные конкурсы и премии, направленные на поддержку так называемых традиционных ценностей. У многих детских писателей есть ощущение «социального заказа» на произведения о великих победах. Появляются книжки, адресованные едва ли не двухлеткам: что нужно знать детям о Великой Отечественной войне, о победе советского народа, о победе русского оружия в разные эпохи.

А с другой стороны, есть иной запрос общества, с которым в основном работают небольшие столичные издательства, работающие с грамотным разборчивым читателем. Это книги в целом гуманистической направленности, посвященные таким сложным вопросам, как репрессии, Холокост, проблемы толерантности, жизнь с инвалидностью и так далее. В обоих случаях родители считают, что дети должны знать о том, что в жизни не всё радужно, но у них разный подход к этой проблеме.

Но сейчас детская литература выполняет и еще одну важную функцию: психотерапевтическую. Есть книжки, которые помогают родителям решать психологические проблемы ребенка: справиться с его избыточной эмоциональностью, гневом, тревожностью, помочь ему с саморегуляцией.

Это такие прикладные психотерапевтические пособия. Но мы не только об этом

Уже тот факт, что кто-то говорит о твоей проблеме, будь то близорукость, заикание, жизнь с хроническим заболеванием, школьная травля, расстройство аутистического спектра или что-то еще, — уже этот факт дает поддержку: ты не один. С другой стороны, литература «о проблемах» рано или поздно начинает казаться и родителям, и детям тенденциозной: ну сколько можно писать о болезнях, давайте поговорим с детьми о чем-нибудь другом.

Получается, что одни родители стараются притащить своим детям книжки о проблемах — таких, о которых дети, может быть, даже и не задумывались. А другие, наоборот, стараются их оградить от проблем, обеспечить их веселым и радостным чтением, обустроить для них счастливое детство, бесконфликтный мир. Это получается далеко не всегда: рано или поздно детям надоедают истории из жизни пушистиков и глазастиков, говорящих котиков и зайчиков, у которых самая страшная проблема в жизни — что мама позвала домой ужинать, а мы тут так хорошо играем с друзьями.

Современная детская литература ведь для того и нужна, чтобы говорить с ребенком о современных проблемах общества современным языком. И конечно, истина всегда где-то посередине: жизнь не состоит из сплошной инвалидности, депрессии, травли и непонимания — как не состоит она из сплошных каникул, путешествий и конфликтов хорошего с лучшим. Хорошая детская книга умеет найти баланс одного и другого.

При этом не так уж редко детская литература оказывается своеобразной психотерапией не только для читателя, но и для писателя. Писатель вспоминает о своих детских травмах, о своей юношеской несчастной любви. Для него это способ рефлексии, которая помогает ему найти душевное равновесие. Помогает ли это читателю — вопрос открытый.

Иногда писатель (чаще писательница) проговаривает уже не свои детские, а свои родительские травмы

А что, если мой ребенок, такой больной, одинокий, странный, неуспешный, так и останется изгоем, так и не станет здоровым, компанейским, принятым, не добьется социального успеха? Как я это переживу? Пожалуй, тут важно подумать о том, с кем и о чем писателю важно поговорить — с детьми или с родителями.

Родители все больше включаются в процесс руководства детским чтением, делают это страстно и безапелляционно, но, к сожалению, далеко не всегда компетентно. Только небольшое количество родителей готово с интересом изучать новое в детской книге. Большинство предпочитает всего бояться и выбирать «проверенное временем»: что мы в детстве читали — то и самое лучшее. А значит, лучшее — это советская детская литература. Приходится напоминать, что за тридцать лет, прошедших со дня падения СССР, было создано немало хороших и нужных взрослеющему человеку книг. И особенно грустно, что они не были замечены, не выстрелили как надо в свое время из-за того, что читательская публика продолжала любить «старое доброе», осваивала для себя запретную литературу советского времени, зарубежную литературу и при этом не обращала внимания на живущих рядом и активно работающих детских писателей и поэтов.

С другой стороны, «старое доброе» взбалмошно переосмысляется каждым новым поколением родителей

Рано или поздно они приходят к вопросам, на которые почти сто лет назад приходилось отвечать Корнею Чуковскому — и которые каждое новое поколение родителей изобретает заново, как какой-то родительский велосипед: почему Бармалей ест маленьких детей, ведь это, простите, прям ужастик какой-то?

Как можно читать ребенку:

«А злодей-то не шутит,

Руки-ноги он Мухе верёвками крутит,

Зубы острые в самое сердце вонзает

И кровь у неё выпивает».

Ведь ребенок от этих ужасов спать не будет?

Почему Мойдодыр кричит: «Ах ты, гадкий, ах ты, грязный, неумытый поросенок!» — мы не позволяем себе так разговаривать с ребенком, это отжившая старая модель взаимоотношений, подайте нам новые книги, где с ребенком обращаются уважительно, не ставят в угол и не угрожают не то что его съесть, а даже пальцем тронуть.

Идея рассказать ребенку, что мир далеко не всегда был таким гармоничным — и что даже сейчас он не для всех гармоничен, что существуют дети, которых в самом деле могут стукнуть и обидеть, — оскорбительна для родительского самосознания. Ведь они — самые лучшие родители, они никогда не обижают ребенка, не повышают на него голос, не бьют, не наказывают и хотят, чтобы он понимал, что это — норма.

А значит, книги, где к ребенку относятся иначе, надо исключить из круга его чтения. Надо ли говорить, где тут ловушка?

Разумеется, все молодые мамы исполнены добрых чувств. Большинство из нас проходит через стадию «никогда не куплю своему ребенку эти ужасные военные игрушки — пистолеты, сабли, кортики и прочее». Для некоторых из нас это кончается покупкой пистонного пистолетика — мечты собственного детства — или деревянной сабли, которую клянчит сын, иначе он будет таскать домой палки и драться палками. Когда мы входим в возраст бабушек, мы воспринимаем желание внуков вооружаться до зубов философски, но молодая мать всегда права, зачем же ей перечить?

Сейчас, кстати, родителями становится поколение «Гарри Поттера». Интересно, изменится ли что-то в их читательских привычках. Пока что это почти незаметно: судя по данным портала «Литрес», самые популярные детские книги — это сказки Андерсена, сказки Пушкина, «Маленький принц», «Волшебник Изумрудного города» и «В стране невыученных уроков» Лии Гераскиной. Как будто последних пятидесяти лет вообще не было. С другой стороны, в числе лидеров замечены зимняя сказка современной шведской писательницы Черстин Лундберг Хан «Печенье счастья» и электронные книги «Ходячий замок» Дианы Уинн Джонс и «Икабог» Джоан Роулинг. Скорее всего, в ближайшие годы вкусы нового поколения родителей проявятся более отчетливо и нас ждут интересные перемены.