О чем на самом деле думают наши дети? Как зарождаются детские фантазии? В издательстве «КомпасГид» вышла книга Бернара Фрио, которая поможет даже очень скучным и взрослым мамам и папам лучше разобраться в том, какие удивительные и прекрасные вещи происходят в голове у их ребёнка. Это первая книга «Нетерпеливых историй», а скоро выйдет ещё четыре.

Как сказать?

Мой папа — учитель французского… О, простите: мой отец преподаёт французский язык и литературу. Изо дня в день это не так уж и классно! То есть я хочу сказать: иногда профессия моего отца создаёт мне некоторые неудобства.

На днях, например, я выпиливал лобзиком и порезал большой палец. Глубоко! Я побежал к папе, он читал в гостиной.

— Папа! Папа! Скорей! Бинт! Я истекаю кровью! — прокричал я, показывая ему пораненный палец.

— Я бы попросил тебя доходчиво выразить свою мысль, — ответил папа, не отрывая носа от книги.

— Дорогой отец, — поправился я, — я рассёк палец надвое, и теперь кровь рекой струится из раны.

— Вот это чётко и ясно, — сказал папа.

— Так поторопись, мне ужасно больно! — вырвалось у меня.

— Люк, такого языка я не понимаю, — ответил бесчувственный папа.

— Боль нестерпима, — перевёл я, — я был бы тебе невероятно признателен, если бы ты, не теряя ни минуты, оказал мне необходимую помощь.

— Так намного лучше, — начал довольный папа. — Рассмотрим поближе эту разверстую плоть.

Он отложил книгу и увидел, что я корчусь от боли, сжимая кровоточащий палец.

— Ты что, совсем ку-ку? — заорал он. — Вали отсюда быстро! Ты испоганил ковёр! Быстро в ванную! И убери от меня свой кровавый палец! В какую мясорубку ты его совал?

Я чуть было не ответил ему: «Дорогой отец, ваш способ выражать мысли мне глубоко чужд. Я был бы вам признателен, если бы вы говорили по-французски». Но я предпочёл смолчать.

В любом случае я его прекрасно понял. У меня ведь талант к языкам.

Счёт

Я вошёл в гостиную. Мама читала журнал. Она не подняла головы, не взглянула на меня.

Я подумал: досчитаю до двадцати. Если на двадцатке она со мной не заговорит, я соберу чемоданчик и уйду навсегда. Клянусь.

Раз-два-три-четыре-пять… Не любит собственная мать. Шесть-семь-восемь-девять-десять…

Мир не будет больше тесен. Без меня она повеселеет, сможет развлекаться, красоваться, рисоваться и снова выйти замуж.

Одиннадцать-двенадцать-тринадцать… Как-то раз я услыхал её разговор с подругой Анни, она сказала: «Где мои пятнадцать лет? Скрывать не стану — с ребёнком хлопотно». И это ни для кого не секрет.

Четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать… Она уже давно меня не обнимала и не целовала.

Семнадцать-восемнадцать… Вчера долго смотрела в окно, а потом рыдала.

Девятнадцать-девятнадцать-девятнадцать… Мама… мама… Девятнадцать… дв-в-в…

— Что ты тут делаешь? Быстро спать! Сей же час, а то отшлёпаю!

Успела, как всегда… Спасибо, ма!

Кошмар

Времени 21:30. Я лежу в кровати, на трёх подушках и с книгой на коленях. Входит мама.

— Ты что? До сих пор читаешь?

Она выдирает у меня книгу, с отвращением смотрит на кровавую обложку. Называется «Убийство в столовой», выпуск 1356 из коллекции «Ночные кошмары».

— О нет! — вздыхает мама. — Опять ужастик! И после этого ещё удивляешься, что тебе снятся кошмары.

Я пытаюсь отобрать у неё книгу, но она сильнее меня. Я возражаю:

— Слушай, я имею право читать то, что мне нравится!

На самом деле всё это комедия. Меня совершенно не интересуют ужастики, правда, абсолютно.

Да и не читаю я их, это я только делаю вид. Мама уходит и уносит книгу с собой. Я жду, пока она закроет дверь, ставлю будильник на полночь и выключаю свет.

Полночь. Будильник звонит. Не слишком резкий звонок, приятный, даже успокаивающий. Я тут же просыпаюсь, встаю и готовлюсь к опасности. Я учащаю дыхание, словно сейчас задохнусь.

Я представляю, будто бы ночью потерялся в страшной-страшной лесной чаще. Это срабатывает: я дрожу всем телом и бьюсь в истерике без слёз. Я выскакиваю в коридор и открываю дверь соседней комнаты.

Я скулю тоненьким пронзительным голоском, как задушенный пёс. Мне даже стараться не приходится, само всё выходит.

Просыпается мама.

— О нет, Дамьен, тебе опять приснился кошмар?

Она всё поняла, но, чтобы придать спектаклю последний штрих, я бормочу бессвязные слова:

— Нож… он вырезал глаза ножом… в спагетти кровь… кровь в спагетти…

Я падаю на мамину кровать. Она меня спасает и прячет в своих объятиях.

— Ну ладно, ладно, успокойся, всё прошло. Видишь, надо было меня слушать, это из-за твоих гадких книжек…

Я прижимаюсь к ней, она меня не отпускает. Теперь отправить меня назад уже не получится. Ещё одна ночь выиграна. Надо не забыть купить новую книжку из «Ночных кошмаров». А то мама заметит, что я всегда читаю одну и ту же историю. То есть делаю вид, что читаю! Потому что я же не сошёл с ума, я не хочу, чтобы мне снились кошмары.

Уборка

Николя спокойно играл. Вдруг дверь его комнаты распахнулась и вошла мама. Секунду она стояла на месте, широко раскрыв рот, словно парализованная. А потом как заорёт:

— Что это за… за… помойка! Немедленно прибирайся! Я приду через полчаса. Чтобы всё было на своих местах, слышишь? Каждая вещь на своём месте!

Николя вздохнул, медленно встал, скучающим взглядом оглядел комнату — и наконец решился. Он вынул коробки, ящики, чемоданы, пластмассовые сундучки, ивовые корзины и стал прибираться.

Он прибрал мячи, маленькие машинки, книжки, лего, картинки с футболистами, коллекцию марок, носки, тетрадки, рисунки… Каждую вещь на своё место.

И поскольку у него ещё оставались коробки, он сложил в них свои мечты, желания, радости, печали, шалости, воспоминания, страхи, враньё… Каждую вещь на своё место.

Когда через полчаса мама вернулась, ничего больше не валялось. Порядок царил идеальный. Она позвала:

— Николя, ты где?

— Я здесь, — ответил голос. — На своём месте, на своём месте… Она посмотрела вокруг, но Николя не увидела. Посмотрела под кроватью, под столом, за креслом.

Никого. Тогда она открыла шкаф, выдвинула ящики, вынула коробки, сундучки, чемоданы, порылась на полках, всё разбросала… и тогда наконец нашла своего Николя.

Расследование

Моя бабушка — сыщик-любитель. Прочитав множество детективов и тщательно изучив методы Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро и комиссара Мегрэ, она подумала: «А почему бы и мне не попробовать?»

С тех пор она ведёт свои собственные расследования — и всегда находит разгадку. Я решил взять с неё пример и однажды попросил нанять меня в качестве подмастерья.

— Хорошо, — сказала она. — Будешь моим ассистентом. Как только появится новое дело, я тебя призову.

В общем, уже сегодня я смог поработать с бабушкой и узнать её методы расследований. Всё происходило у нас дома, так что это было удобно. Следы преступления обнаружила мама: шоколадный мусс, который она приготовила на после ужина, кто-то попробовал, и ещё как! — от него осталось меньше по-ловины. Мама сразу вызвала подмогу.

Для начала бабушка надела плащ и надвинулана лоб шляпу. В таком наряде она допросила жертву.

— Когда вы обнаружили исчезновение? — спросила она маму.

— В три тридцать, когда хотела достать йогурт.

— А когда вы поставили мусс в холодильник?

— Примерно в десять утра, — ответила мама.

— Хорошо, — подвела итог бабушка, — из этого мы можем заключить, что злоумышленник действовал между десятью и тремя тридцатью. А теперь приступим к поиску улик на месте преступления.

Сперва она хотела снять отпечатки пальцев с миски из-под мусса, но, к счастью, я ей помешал: она могла испортить всё, что осталось от мусса! Затем она попробовала различить на кафельной плитке следы вора. Но кухню не мыли больше недели, поэтому на грязном полу следов было больше, чем на вокзале.

— Ничего, — сказала бабушка. — Мы узнаем распорядок дня подозреваемых, и, поверь мне, я разыщу злодея!

Она произнесла эти слова со зверской интонацией, от которой у меня прямо мороз по коже.

Итак, она вызвала к себе подозреваемых: папу и сестру, единственных, кто имеет свободный доступ к холодильнику, кроме меня и мамы. У Анны, моей младшей сестрёнки, было солидное алиби: она ездила на экскурсию со своим танцевальным кружком, и это могли подтвердить целых три десятка свидетелей. Допрос папы оказался гораздо интереснее. Сначала он сказал, что якобы весь день провёл в офисе, но стоило бабушке снять телефонную трубку и набрать его секретаршу, как папа признался, что отменил две встречи ради рыбалки в компании своего приятеля Марка. Вид у него при этом был как у пойманного школьника!

Однако бабушка досадовала: у всех подозреваемых было алиби, и дело сильно усложнялось! Впрочем, последнее слово оставалось за ней.

— Следуй за мной, — приказала она, — мы решим эту задачку.

Мы поднялись к ней в комнату. Там она набила трубку и принялась курить и душераздирающе кашлять.

— Надо подумать: решение где-то рядом! — провозгласила она, постукивая указательным пальцем по лбу.

Я ничего не сказал. Я смотрел, как она размышляет. Вдруг она вскочила и помчалась в гостиную. Она указала на маму пальцем, прокричав:

— Я знаю, это ты съела шоколадный мусс! Отлично сыграно: преступник замаскировался под жертву.

Прекрасная идея! Но ты не учла моего безукоризненного нюха, да?

Боже мой! Что тут началось! Мама обозвала бабушку «Шерлоком Холмсом с дыркой в голове» и «опереточным комиссаром». В итоге бабушке пришлось извиняться. Ей было особенно неловко передо мной: ведь она с треском провалилась именно в тот день, когда учила меня своей стратегии! Я сказал ей, чтобы она не беспокоилась и что всё в порядке.

Всё и правда в порядке. Я сам нашёл преступника, укравшего шоколадный мусс. Ведь он — это я.