Недавно среди широкой общественности прокатилась волна негодования по поводу предложения министра культуры увеличить учебный день школьника до семи вечера. Однако далеко не во всем мире это заявление вызвало бы негативную реакцию. Например, в Китае его сочли бы существенным послаблением школьного режима. Подробнее о том, как устроена китайская школа, в материале Евы Резван.

«Мы учимся, пока живы. И будем учиться, пока не умрем» — слоган китайского старшеклассника вовсе не фигура речи. В стране с почти полуторамиллиардным населением высшее образование — один из немногих, если вообще не единственный социальный лифт для тех, кто хочет чего-то большего, чем ежедневная миска риса. Правда, заплатить за него нужно такую высокую цену, на которую способны, наверное, только самые выдающиеся дети в мире. А еще пять миллионов китайцев. Именно столько мест ежегодно выделяется для новых студентов-первокурсников. Не так, кстати, много, как может показаться на первый взгляд. Некоторое время назад министр образования России Дмитрий Ливанов жаловался, что студентами в России становятся почти 75% выпускников школ. Так вот, в Китае этот показатель ниже практически в четыре раза.

В некоторые университеты конкурс может составлять до 200 человек на место. Причем претендуют на поступление не только выпускники школ текущего года.

Традиционно провалившиеся на экзамене продолжают попытки снова и снова, доказывая, что настойчивость также входит в число китайских добродетелей. Иногда абитуриенты-ветераны действительно поражают воображение: несколько лет назад вся китайская пресса писала о 81-летнем Ван Ся (Wang Xia), которому удача улыбнулась лишь с юбилейного десятого раза.

Дышать нет времени

Типичный распорядок дня китайского школьника чудовищен, и с точки зрения санитарных норм, и просто по-человечески. Подъем не позже пяти утра и сразу же самостоятельные занятия. С восьми утра и до четырех дня уроки, а потом с четырех и до девяти вечера дополнительные занятия. Наконец, в девять вечера можно поужинать… и продолжить заниматься, пока усталость и сон не свалят с ног окончательно. Теоретически есть два выходных, но пользоваться обоими — дурной тон. Подобного «разгильдяйства» не поймут ни учителя, ни родители.

Воскресное утро — вот допустимый максимум отдыха для порядочного школьника, но если заполнить полезными учебными делами и его, это вызовет безусловное одобрение семьи и соседей. Китайская мудрость гласит: пока ты переводишь дыхание, тебе уже оттеснили на несколько шагов назад.

Летние каникулы зачастую не превышают десяти дней, и то часть из них посвящается необходимой самоподготовке. Обычная летняя картина в сингапурских торговых центрах с хорошими кондиционерами: сотни людей, совершенно не интересующихся шопингом, но корпящих над учебниками и тетрадями. Как правило, это старшеклассники, которые готовятся главному экзамены своей жизни — Гаокао.

Главные два часа в жизни

Гаокао — это всекитайские вступительные экзамены в вузы. Ежегодно в начале июня в течение трех дней все выпускники страны испытывают не только свою эрудицию и интеллект, но и психологическую и физическую выносливость.

Сравнивать ЕГЭ и Гаокао можно лишь формально. И то, и другое — эпохальные экзамены, открывающие (или закрывающие, в случае неудачи) двери в мир высшего образования. Однако степень нервозности и прессинга на учеников в Китае с российскими реалиями просто не сопоставима. Китайский подросток полностью задавлен возложенными на него ожиданиями родных и близких. Неудача на экзамене — не просто учебная неприятность, но нечто, сопоставимое с предательством семьи, моральный долг которой он должен возвращать всю свою жизнь. Однако мотивация, выстроенная на чувстве вины и долга, имеющая в распоряжении один только вполне ощутимый кнут и виртуальные пряники в «прекрасном далеко», не всегда приносит корректные результаты.

Главное — результат

Колоссальные объемы информации, которые необходимо перерабатывать, кроме очевидной пользы для овладения предметом, ведут к жесткой расстановке приоритетов, часто в ущерб качеству. Западные преподаватели, работающие с китайскими студентами, рассказывают, что жуткая учебная нагрузка в большинстве случаев не позволяет ученикам сконцентрироваться, продумать и проанализировать тонны прочитанного и выученного. «Если я спрашиваю их мнение о какой-либо книге, то часто вижу лишь недоумение в глазах, — пишет в своем блоге американская преподавательница Рене Форсет Уильямс, — но все меняется, если я уточняю, что по книге будет тест. Некоторые так и говорят — если это не для теста, меня это не интересует». Фактически заучивается лишь то, что подлежит проверке. С одной стороны, это позволяет действительно полностью освоить программу. С другой — полностью исключает творческий подход, на который банально не хватает ни времени, ни сил.

Только для своих

Несмотря на всю средневековую жестокость китайской образовательной модели, попытки привить местный опыт на европейской и американской почве предпринимаются с завидной регулярностью. Особой популярности и успеха они, правда, не имеют. И все же время от времени педагогическое и родительское сообщество взрывается эмоциями, реагируя на книги об «иных» воспитательных концепциях. «Боевой гимн матери-тигрицы» — вполне говорящее название провокационного труда профессора Йельского университета Эми Чуа. Автор подробно рассказывает о стратегии обучения музыке своих дочерей, уже на первой странице перечисляя жесткий свод правил, обязательных для достижения успеха. Собственно, на самом деле это свод запретов. Девочкам нельзя участвовать в школьных праздниках и театральных постановках, смотреть телевизор, выбирать занятия по своему усмотрению, получать какие-либо иные оценки кроме пятерок и даже играть на других музыкальных инструментах, кроме тех, что выбрала для них мама. Как и следовало ожидать, подобная методика в итоге приводит к чудовищным конфликтам в семье и нервным срывам. Хотя в музыке девочкам действительно удается добиваться значительных успехов.