«Первое время было и правда тяжело. Я как слепой котёнок был! Приходилось спрашивать буквально обо всём. А дети и правда вели себя отчаянно. Сложно воспринимать молодого парня 23 лет. Мой класс сходил с ума. Пытался наладить дисциплину — ругался, звонил родителям, жаловался администрации. Но через год я понял, что их надо просто полюбить, надо стать своему классу отцом, чувствовать за них ответственность не потому, что так надо, а потому, что они твои, они дети. Надо быть готовым прийти на помощь в любое время суток. И главное — надо верить им и не обманывать их».

«Именно мы в свои неполные 25 рванули в суперсерьёзные и взрослые проекты на поколенческом разрыве 90-х, когда из активной жизни в момент выпало самое продуктивное звено — те, кому теперь около 45 и кто должен был бы вместо нас тащить на себе сейчас прорывные урбан-проекты, строить собственные научные школы и вести социально ответственный бизнес. В 90-е они выживали в провинции, как могли, и потому в 2000-х их просто не стало рядом с нами ни в школах, ни в университеских аудиториях, ни в тех компаниях, куда мы приходили на свои первые стажировки. Поэтому нам пришлось как-то резко и сразу взрослеть.

И у нас на самом деле совсем не было времени почувствовать себя спокойными управленцами, имеющими время на прописывание обстоятельных маркетинговых планов и перфекционистски обсасывающих результаты своего интеллектуального труда».

«Собраться, отложить игры, сосредоточиться и взяться за дело без пинков и напоминаний? Легко. Теперь легко, когда ребёнок знает, что ему нужно прочитать два параграфа, посмотреть два видеоурока и всё законспектировать, прежде чем он сможет сесть за компьютер.

Когда от его внутренней дисциплинированности реально что-то зависит, тогда она и появляется на свет.

А в школе было всё наоборот. Дисциплина — это значит сидеть, молчать, не бегать по коридорам, выполнять указания. Нет никакой необходимости ребёнку заставлять себя работать и «включать мозги», когда кругом куча взрослых готовых заставлять его. Система вечных указаний и требований хорошо развивает умение подольше отлынивать от работы. А послушание и смирение на самом деле не имеют ничего общего с настоящей дисциплинированностью».

«Чтобы быть образованным человеком, знать основные литературные сюжеты и героев, иметь чувство языка, видеть прекрасное. А для этого, скажу я вам, не обязательно только читать. Ключевое слово — „только“. Потому как есть целая вселенная прекраснейших аудиокниг (собираюсь делать их регулярные обзоры). И радиоспектакли, и сказки с оркестром (проект канала „Культура“), и замечательно озвученные артистами любимые и лучшие детские книги. Слушайте! Слушайте книги с детьми — в машине, перед сном, ставьте им аудиокниги, когда они играют или лежат в кровати больные. Аудиокниги позволяют нам взять непобедимый барьер — список книг на лето. Потому что никто и никогда, будучи в здравом уме, не прочтёт всё это за каникулы. А вот послушать можно спокойно».

«Дошкольники часто говорят неправильно, шепелявят, картавят, проглатывают буквы, заменяют один звук на другой. Это говорит о серьезных логопедических проблемах. Их нужно постараться решить до школы, даже если требуется помощь платного специалиста. Потому что в школе никакого волшебства не случится: проблема не решится, а только вырастет еще больше. Если ребенок вместо „ладошка“ говорит „лавоска“, „лайоска“, значит, у него нарушен фонематический слух. И писать он будет именно так, как слышит, а значит, его письмо будет ужасающе безграмотным. Именно это (а не механический счет до 20) и должно быть частью подготовки к школе. „Считать“, кстати, значит не просто воспроизводить числа, но совершать элементарные операции над ними. Сосчитывать предметы, сравнивать их число, складывать и вычитать. Важно также, чтобы ребенок умел ориентироваться в окружающем мире. Знал дни недели и их очередность, времена года и месяцы, их составляющие, называл свое полное имя и фамилию, имена и отчества своих родителей, знал свой адрес. Вот чем можно заняться с ребенком в пути».

«Я вспомнила свою юность. Ведь я тоже хотела быть актрисой! Может быть, мое отношение и любовь к этому действительно нелегкому труду передались дочери? Ведь мы никогда прямо не говорили ей, чем заниматься, кем стать, а просто поддерживали в том, что нравилось, чего хотелось ей самой. И ещё вспомнила, как родители наотрез отказались отпустить меня в Москву поступать в театральный. Причем с теми же словами — получить профессию, стоять на ногах и так далее. Так неужели я сейчас говорю то же самое моей дочери? Я, которая на консультациях рассказывает родителям, как важно прислушиваться к желаниям ребенка, что радость возможно получать, лишь занимаясь любимым делом, что лучше попробовать, чем потом всю жизнь жалеть о том, что не решился. Неужели и я попалась на ту же удочку? Ну уж нет!»

«Мы говорим о крупных вузах, обеспечивающих качество подготовки мирового уровня, а они говорят об отдельных дисциплинах, потому что мировое пространство становится открытым, человек может получить образование не в одном вузе, где ему нужно, и торговля и конкуренция будут идти по конкретным научным идеям, школам. То есть разбивается это понятие „я учился в вузе“ на „я учился там и изучал то, а там — изучал другое“. Я получил качественное образование в разных вузах по вот этим дисциплинам. И 
если мы не сможем конкурировать общими программами, будем конкурировать отдельными, эксклюзивными программами, которых ни у кого не будет. Эта монополия приветствуется, и ее можно сделать в России».




«Мы вместе учились пробовать, рисовать, рассуждать и, если нужно, отступать… но только после того, как все наши возможности исчерпаны. Что ценно, вся эта„маленькая жизнь борьбы и поиска“ случается дома, за кухонным столом, а не на татами, например. Согласитесь, не каждый ребенок имеет возможность и желание заниматься спортом. А подобные интеллектуальные занятия развивают по сути те же качества, что и спорт. Еще через год занятий математикой и участия в олимпиадах я увидела, что дочь спокойно и радостно относится к ситуациям, где нужно работать в условиях большого количества детей и ограничения по времени. Мы не боимся тестов, экзаменов, зачетов. Я знаю, что вряд ли она будет бояться поступления в гимназию — все это давно прожито на олимпиадах. Раздают листки, наступает тишина, и все — только ты и задача. Можно ли уметь так концентрироваться в начальной школе? Да, конечно, можно. И навык этот становится мощным инструментом ребенка в познании в целом».

«В школе у каждого своя функция: учитель дает знания, ученик берет, родитель наблюдает за процессом и, если надо, включается в него, чтобы процесс передачи информации от учителя к ученику шел гладко. Какими бы ни были ваши личные отношения, основных функций учителя, ученика и родителя никто не отменял. Поэтому продолжайте делать все, что считаете нужным, в рамках своей ответственности за ребенка — ученика. Если вы не будете подбрасывать дров в печь вашего с учителем конфликта, со временем он погаснет сам собой.

Если же ситуация задевает вас настолько, что справится с эмоциональным напряжением самостоятельно вы не можете, обратитесь за помощью к психологу».

«За два года, которые я имею дело с благотворительностью, я понял, что образование — один из лучших «лифтов» в нормальное будущее для этих ребят. Шансов попасть в семью у подростков нет, как и поступить в адекватное учебное учреждение.

Система не так уж заинтересована в их будущем. Подростки распределяются в дружественные колледжи на маляров, поваров и столяров. Хотя есть и исключения: все зависит от администрации учреждения».