Наукоград Протвино расположен в 100 километрах от Москвы неподалеку от Серпухова. Советский город-открытка, утопающий в густом сосновом лесу, когда-то был знаменит на весь мир благодаря построенному здесь ускорителю элементарных частиц. Выпускники протвинских школ традиционно шли в МФТИ, МИФИ, МГУ. Но особенно сильными считались ученики лицея — школы, которую местные ученые создали в 1991 году.

Кому-то в слове Протвино слышится «вино», «портвейн» или даже «противно». А нам, его жителям — «протон», элементарная частица, ради ускорения которой и был построен наш город. Официально название городу было дано в честь реки Протва, но мне никогда не верилось, что ее темная холодная вода этого достойна. Нет, Протвино — это про протон и физику, которая отвечает на вопросы о Вселенной и вообще.

Физики в тапочках

Решение строить в подмосковных лесах ускоритель элементарных частиц с подземным кольцом в полтора километра Советский Союз принял в разгар гонки вооружений. После запуска в 1967-м этот ускоритель долгое время был самым большим в мире. Вместе с обслуживающим его Институтом физики высоких энергий построили и город Протвино, за него главный архитектор Дмитрий Корин получил медаль ВДНХ. Творение Корина — своего рода ответ «Лучезарному городу» Корбюзье: модернистский город-открытка, где люди со светлыми лицами занимаются наукой, а в свободное время ходят на речку или слушать Окуджаву в каминный зал Дома ученых.

Интересный портрет города рисует журналист «Коммерсанта» Андрей Колесников, который приехал сюда по распределению: «Протвино поразило меня своей свежестью, каким-то необыкновенным городским уютом, соснами своими поразило. Таким в моем воображении и должен быть город ученых. И люди мне показались необыкновенными. Я ведь знал, что все они физики. Их необыкновенность тут же подтвердил один прохожий. <… > Он бы ничем не запомнился мне, если бы не был в тапочках». («Коммерсантъ», 21.05.2001) Прохожим был Сахаров, приехавший сразу после горьковской ссылки по приглашению директора ИФВЭ академика Логунова.

В 1980-е в Протвино начали строить второй ускоритель — уже с 20-километровым кольцом, но потом не стало СССР, начался массовый исход физиков за границу. Царь-коллайдер так никогда и не запустили, ИВФЭ перестал быть центром жизни протвинцев, но дух свободной науки в городе остался. Он воплотился в лицее — муниципальном учебном заведении, которое придумали физики.

Лицей. Начало

По большому счету лицей родился из Школы юного программиста (ШЮП), ее в 1980-е организовала группа энтузиастов из ИФВЭ. Институт выделил помещение и компьютеры Yamaha, которые директору Логунову подарили японцы. Среди тех, кто преподавал в ШЮПе, был младший научный сотрудник Михаил Горловой, будущий директор лицея Михаил Владимирович, или дядя Миша. Он вспоминает: «Мы были поражены, как органично малыши чувствовали себя в мире „машин“. Казалось, что пришло новое поколение, им хотелось давать еще и еще». Воодушевленные успехами учеников, вместе с другом Вадимом Мерцаловым Горловой стал в свободное от работы время вести вечерние математические классы при школе № 1. Затем группа единомышленников организовала Педагогический клуб и Школу Economics, где экзотический по тем временам предмет вела жена Горлового Виктория Кучеренко.

В 1990-м в Протвино все закипело. Имевший опыт политической борьбы в организации «зеленых» харизматик Горловой (при его участии сохранили санитарную зону вокруг ИФВЭ и отменили новый неудачный генплан) стал заместителем председателя горсовета. Председателю и будущему мэру Ильину он сказал: «Я пришел с одной целью — делать школу».

Еще во время неформальных посиделок в институте в 1980-е молодые физики — все уже сами родители — частенько обсуждали проблемы советского образования. Не нравилась, во-первых, уравниловка: учитель не может уделить внимание всем ученикам, а старается их привести к единому знаменателю. В итоге гуманитарий имеет двойку по математике, а сильный в математике скучает, потому что ему не дают программу по способностям. Во-вторых, заваленный бумажной работой учитель просто не успевает быть в курсе последних открытий в своей науке. Решение? Два педагога по одному предмету: профессиональный учитель и практикующий ученый, который каждый день читает научные публикации. Идеи были самые смелые, вот только существующий закон об образовании сделать все это запрещал.

Михаил Головой: «Когда рухнул СССР, мы уговорили администрацию ИВФЭ и лично Логунова, который на тот момент уже был ректором МГУ, стать учредителями лицея — мол, мы хотим сделать новую государственную школу, где будем готовить новую смену физиков для страны. Казалось бы, ИВФЭ и МГУ две такие силы — иди в областной отдел образования и подписывай приказ о создании. Но там сидели строгие дамы из коммунистического состава, я боялся, что нас завернут: закон об образовании запрещает брать детей по результатам экзаменационного отбора, непонятно, кто будет финансировать школу… И тут мэр Ильин говорит: поехали к прокурору Москвы (так как среди учредителей был МГУ). Как? Зачем? Мы пробились к нему без записи, рассказали, что хотим растить кадры, учить таланты… Смысл был такой: разреши нам нарушать законы Российской Федерации. Он ничего не понял, но поддержку пообещал. Время было такое, все шумело! Появились новые люди, казалось, они лучше знают, как надо».

Новая старая школа

Когда документы о создании лицея были подписаны, директору предложили занять часть здания только что построенной школы № 5. «Но она была очень большая, кажется, на 1600 учеников. А мы принципиально хотели делать маленькую школу всего на 600 детей, с небольшими классами. Поэтому предложили обмен: пускай самая первая школа берет новое здание, а мы на ее место», — рассказывает Горловой. Так лицей занял здание самой первой школы в городе 1962 года постройки, с памятником юного Ленина на входе и фресками с пионерами и космонавтами.

Что интересно, первая школа съехала не вся: в здании оставили классы коррекции — детей со сложностями в обучении. Горловому обещали, что «ничейные» дети проучатся в старых стенах всего год, но о них забыли. В итоге под одной крышей, но в разные смены, учились и «двоечники», и «умники». Поначалу конфликты были, но быстро сошли на нет — во многом благодаря курировавшему школьные классы завучу Владимиру Борисовичу Мурашкину. Серьезно «хулиганы» «очкариков» не били ни разу.

Физики, демократия и Пушкин

Я начала учиться в лицее с 6-го класса в 1993-м году. Мама считала, что меня взяли потому, что папа — начальник лаборатории в ИФВЭ, я — что хорошо написала сочинение про пауков и упомянула Толкина на собеседовании. Класс делился на две группы — гуманитарную и математическую. Физика, математика, литература у двух групп были раздельно, остальные предметы вместе. Помню множество интересных факультативов вроде истории религий, латыни, риторики — мы не пропускали ничего. Но больше всего любили «Марафон»: он проходил накануне Пушкинского дня лицея 19 октября. На одну неделю все классы делились на три команды, уроки превращались в «брейн-ринг». Отвечая на вопрос учителей, зарабатывали очки для команды, в конце недели подсчитывали. В финале каждая команда показывала спектакль: можно было уступить в академической гонке, а потом догнать и перегнать соперника в творческом конкурсе.

Но главное в лицее для нас, учеников, было не это. После советской по духу школы, где все было заформализовано, тут была свобода. Но не внешняя: учителя были довольно строги, иначе мы хулиганили. И уроки проходили не на пуфиках, а за партой (помню только один апрельский урок литературы на озере, когда кто-то искупался, а кто-то наврал, что съел димедрол). Свобода была какого-то другого свойства. Бывший директор называет это демократическим воспитанием по типу Пушкинского лицея. «Какая главная идея оттуда? Ученик — равноправный гражданин. Это единственная школа, где не было сословных разграничений».

Лицей в фактах

Когда лицей в Протвино только организовался, все школы превратились в один враждебный лагерь. «Родителей отговаривали: не отдавайте туда своих детей, они вырастут недоучками, — вспоминает Михаил Горловой. — Но мы успокаивали: смотрите, у нас в классах учатся наши дети, мы все делаем как для себя, все будет хорошо! И нам верили, поддержка родителей была колоссальная». В первый год лицеисты взяли около 100 наград на различных олимпиадах, из которых 10 были международными. Вскоре все школы захотели перенимать опыт, конфронтация сошла на нет — и директора подружились.

В то же время Горловой со товарищи получили Соросовский грант на развитие лицея, некоторые учителя получили именные гранты. Это все помогло выстоять в 1990-е. Грант дали благодаря концепции, которую написала команда основателей. Кроме всего перечисленного, о чем мечтали еще в ИФВЭ, в ней было кое-что еще. Это система кафедр: учителя могли вести предмет каждый по своей авторской программе, а кафедра регулировала процесс, чтобы все равномерно проходили одни и те же «вехи» и все классы могли сдавать экзамены по предмету на одном уровне.

По физике и математике и правда удалось сделать по два учителя в классе («Что не предусматривало школьное законодательство и финансирование, но мы ввели понятие „совместителей“, тем самым выведя проблему на уровень общегражданского законодательства», — поясняет Горловой). Хотя было запрещено делать больше шести уроков, в лицее их было больше, просто они назывались «факультативы». Кажется, в номинально выходную субботу наша математическая группа высиживала по шесть часов физики. Читал физик Николай Павлович Ткаченко по написанному им учебнику.

«При мне было три по-настоящему глобальных правки закона об образовании. Первая, в 1990-е, очень много для нас сделала. Но там так и не решились ввести понятия „лицей“ и „гимназия“: законодательно мы ничем не отличались от школ, не были прописано наше отличие по части финансирования, учебных программ. Также не были узаконены родительские деньги — добровольные пожертвования, на которые можно было, например, собрать нестандартную библиотеку. А последние поправки к закону, уже после 1990-х, по сути, аннулировали все, что разрешили предыдущие. Произошел практически полный откат назад».

Эпилог

В 2010-х ветер переменился. Отбиваться от проверяющих, заручившись поддержкой родителей, становилось сложнее. В результате очередного конфликта давно закончивший политическую карьеру директор уволился по собственному желанию. Здание лицея 1962 года постройки новые городские начальники облицевали пластиковыми панелями, частично разрушив исторические панно на стенах. Оставшиеся в городе выпускники — те, кто не уехал в научные центры по всему миру — предпочитают отдавать детей в школу ближе к дому. Недавно они организовали общественное движение, которое борется за сохранение исторического облика города: сейчас ему угрожает шаблонная программа благоустройства. Если повезет, Протвино станет музеем модернизма под открытым небом.

Благодарим за помощь в подготовке статьи общественную организацию «8 смыслов Протвино» и лично Надежду Некрасову и Дарью Никитскую.