Вероника Климентьева училась в школе-интернате для сирот. В 2016 году она решила поступать в вуз. Дети, оставшиеся без родителей, имеют большие льготы для поступления, но собираются учиться дальше единицы.

В 2014 году я закончила девятый класс школы-интерната для сирот. В 2016 — 11 класс общеобразовательной школы. Сразу встал вопрос: что дальше? В итоге в прошлом году я подала документы в один из трёх ведущих педагогических вузов России — МПГУ.

Мне пришлось исколесить Москву вдоль и поперёк, чтобы собрать все нужные документы, подтверждающие мою сиротскую льготу. Пришлось идти против себя и быть с кем-то и где-то более настойчивой и резкой, чтобы добиться желаемого. Пришлось не высыпаться до такого состояния, что я думала о том, как где-то на полпути за очередной справкой я просто упаду на асфальт и усну… И во время всех моих похождений я призадумалась: сколько ребят из моего самого близкого и родного мне выпуска 2014 пошли в высшее заведение? Нас было, если мне не изменяет память, 15 человек и мы все учились в школе-интернате для детей-сирот и оставшихся без попечения родителей.

Так вот, 15 ребят, каждый — с очень крутой льготой, позволяющей набрать минимальный проходной балл на вступительных испытаниях, и дальше особо не париться. Из них подали заявления в вуз лишь…двое. Остальные ушли в колледжи или не учатся вообще. Нет, я не говорю, что колледж — это плохо. Некоторые действительно пошли туда, имея чёткую картину желаемого.

Но ведь многие пошли лишь на те специальности, которые были доступны по среднему баллу аттестата, не стремясь к тому, чего они действительно хотели бы. О чём могут говорить такие печальные цифры? О подходе к воспитанию таких ребят, как мы. Во время сбора документов мне довелось забежать в Центр поддержки тех, кто выпустился из интерната или детского дома. Там, узнав, что я поступаю в университет, мне прямо сказали: «Может быть, колледж?», видимо, как-то заботливо боясь, что у меня не получится.

Моя ненавистная в то время воспитательница никогда не верила в успешность нашего будущего. Не говорила, что мы сможем, что из нас будет что-то большое, что будет с гордостью смотреть на нас. Перспективами, в общем, в её глазах мы не особо-то обладали. Да и не только в её.

Директор, учителя, преподаватели, господи, да практически все люди, работающие в сиротских учреждениях, искренне желают, чтобы дети поступали в ПТУ!

А обуславливают это низким уровнем образования и возможностью уже приобрести профессию «в то время, как все остальные только на втором курсе вуза». Стереотип эдакий: сирота — значит тупой.

В своё время я нечаянно засветилась на страничке в фейсбуке у Ольги Синяевой — автора и режиссёра нашумевшего документального фильма про детей-сирот. Ольга сделал репост одного из моих текстов, что и навлекло на меня некоторую недолговременную популярность. Сразу же в комментариях всплыло такое мнение: «Да ну! Это взрослые редактировали. Не может сирота так хорошо писать!». Меня это тогда обидело, конечно.

Да, наш уровень образования из-за разных обстоятельств очень отличается от детей, которые росли с родителями, однако… Если бы в жизни каждого сироты нашёлся человек, который в нужный момент сказал бы: «Ты сможешь!», если бы воспитатели не называли мотивацию розовыми очками, если бы деньги, выдаваемые государством, вкладывались в образование, если бы директора были менее консервативными, чтобы сотрудничать с теми, кто мог бы помочь. Думаю, что тогда, может быть, и количество ребят, поступающих в вышку, заметно бы выросло. Очень обидно, очень, что из тех пятнадцати, далеко не глупых, прекрасных, добрых и отзывчивых ребят, стремятся к большому и успешному будущему далеко не все.

Я искренне хочу, чтобы у каждого моего бывшего одноклассника сложилось всё именно так, как он хочет! Но желали ли им того люди, которые их воспитали?