Как реагировать учителю, если он видит, что ребенку в классе нужна помощь? Проигнорировать, ведь «это не входит в мои обязанности»? Помочь и столкнуться с системой и негативом? Наш блогер, педагог Майя Тараховская из Литвы, выбрала второй вариант.

В моем в классе учится девочка из детского дома. Она ничем не отличается от других: обычный 13-летний подросток. Но после школы она единственная из класса идет не к себе домой, а в детский дом. Я познакомилась с ней несколько месяцев назад — когда стала классным руководителем в 7-м классе.

Всё это время мне трудно было признаться самой себе, что в данном случае мало быть учителем. Этому ребенку, помимо очевидного — одежды или еды — нужны любовь и забота. Я очень боялась дать девочке надежду, поэтому предпринимала мелкие попытки примириться со своей совестью — нашла, например, спонсора, который купил ребенку зимнюю одежду, договорилась в школьной столовой о том, что булочки и чай я буду оплачивать сама.

Три месяца назад девочка подошла ко мне, её глаза светились от счастья: «Я хочу вам что-то показать!» Она показала мне простое колечко, со стёклышком в виде сердечка. «Мне мама подарила» — с гордостью сказала она. А потом рассказала, что мама приходила, чтобы попросить деньги. Оказывается, у мамы четверо детей, трое младших — в интернате, старший уже вырос, стал моряком. К моей ученице мама, порой, приходит сама — дочка даёт ей деньги на еду.

На следующий день девочка снова подошла ко мне. На этот раз — со слезами на глазах. Колечко потерялось. Я предложила детям из класса сделать подарок: купить другое кольцо. Ребята поддержали мою идею. Правда, не рассчитали с размером: налезло колечко только на мизинец. Девочка не разрешила его обменивать — сказала, что будет носить так. Больше я этого кольца не видела.

Перед Новым годом я позвала ребят из своего класса к себе домой. Да, мы такое практикуем: дом у нас большой, места хватает. Собрались школьники, еще одна учительница и две мамы. Мы сидели на диванах под пледами и смотрели кино. И тут эта девочка подошла ко мне и сказала тихонько, на ухо, чтобы никто не слышал: «Теперь я знаю, чего хотеть, Майя Леонидовна! Я буду хотеть такой же дом, как у вас! Он волшебный!»

В прошлый четверг она пришла в школу совсем больная, буквально не могла дышать

Я принесла мёд, малину и капли, но воспользоваться лекарством не смогла — нам по закону лечить детей запрещено. Позвонила в детский дом, сообщила о самочувствии ребенка. Там пообещали, что девочку покажут врачу. В понедельник она вернулась в школу — вся зеленая. Накануне ее рвало, поднялась температура. Мы снова звоним воспитателям, на нас кричат. Но цели мы достигли: ребенка показали, наконец, врачу. И я опять не нашла времени к ней сходить, только звонила.

Сегодня 8 марта. Праздник. Я взяла у подруги большой пакет одежды, из которой уже выросла её дочка. Заехала в магазин, накупила вкусняшек, захватила красивые розовые тапочки. Она встретила меня у магазина, чтобы я не заблудилась, и мы пошли к воспитательнице, предупредить, что я на несколько часов заберу девочку с собой. Не могу вам передать, с каким сердцем я поднималась на четвертый этаж детского дома. У меня все внутри дрожало. Я вошла в комнату, где вот уже 10 лет живет ребенок из моего класса. Старые тумбочки, которым лет 70, такие же шкафы и кровати. Комната на двоих, но живет она пока одна. Страшные зеленые стены, землистого цвета кусочек занавески, не доходящий до середины окна. На тумбочке — альбом. В нем 10 фотографий — вся ее жизнь.

Я привезла девочку к себе домой. Мы жарили блины, заваривали чай и говорили. Потом приехали все мои, мы сели за стол. Нам было весело. Говорят, чтобы принять решение или хотя бы приблизиться к его принятию, нужно «ночь переспать». Я не спала. В глазах стояла и комната девочки с зелеными страшными стенами, и то, как она прятала принесенные мной вещи и продукты, чтобы не украли, поскольку комнаты в детдоме не закрываются.

К утру я поняла, что нужно делать: для начала, привести в порядок жилье — покрасить стены, найти нормальные тумбочки и приличный стол, зеркало и диванчик. Шторы сошью сама. Я понимаю, что не могу помочь всем страдающим и одиноким детям. Но если помочь одному ребенку — мир может измениться, я в этом уверена.

Фото: Borovskih Olga / Shutterstock / Fotodom