«Мы умели работать. Но не любили»: надо ли приучать детей к труду

Сегодня в школах нет дежурств. И никаких трудовых практик тоже. Хорошо это или плохо? Наш блогер Вадим Мелешко считает, что детей надо приучать к труду. Но во главе этой учебы (как и любой другой) должна стоять мотивация.

«Современные дети не приучены к физическому труду! Они не умеют и не любят работать!» Да, это правда. Но другая правда почему-то остается за кадром. Я сам из поколения детей, которых работать научили. Мы делали это порой не хуже взрослых. Но научили ли нас любить работу?

В сельской школе второй половины 70-х — первой половины 80-х годов работы хватало каждому. Например, мы все дежурили по школе и в кабинете: мыли коридоры и полы, стирали с доски, расставляли мебель, собирали и выбрасывали мусор из парт, протирали столешницы. Испытывали ли мы от всего этого радость и вдохновение?

Нет, конечно! Мы бы прыгали от счастья, если бы нас избавили от такого удовольствия

Осенью дети вместо уроков ездили помогать крестьянам бороться с урожаем. Я не оговорился, это часто выглядело именно так. Потому что картошку, которую после комбайна собирали взрослые, мы потом перебирали и ссыпали в кучи — так называемые бурты. Это у нас в стране была такая технология хранения корне- и клубнеплодов, когда дары природы просто оставляли под открытым небом, сверху присыпая соломой и землей для защиты от промерзания. В таком виде картофель или свекла лежали до следующего года.

Весной школьников опять приглашали на поле. Трактор снимал верхний слой бурта, и мы выбирали то, что осталось от прошлогоднего урожая. То есть, по сути, копались в сопревших клубнях и корнях, в грязи, слушая речи бригадиров и педагогов о том, насколько важную задачу мы выполняем. Разумеется, ведра с картошкой мы носили сами, ссыпали их в мешки, а мешки отволакивали в сторону. Никому и в голову не приходило возмутиться, мол, не детское это дело.

Надо — значит надо! Нравилось ли нам это? Глупый вопрос

Зимой перед нами ставили задачу собрать березовые почки для нужд фармацевтической отрасли. Кто не в курсе, это средство народной медицины, обладающее антисептическими, антиоксидантными, противовоспалительными и общеукрепляющими свойствами. Ученики начальной школы должны были набрать 100 граммов (маленький стаканчик — лафитник), ученики средник классов — 150, старших — 200 граммов (большой граненый мухинский стакан). В те времена считалось недопустимым взять и отказаться.

Вопрос обеспечения сырьем при этом целиком ложился на семью или самого ученика. Помню, как, вооружившись топором, проваливаясь в сугробах и теряя галоши, пошел в ближайший лес, залез в овраг, нашел несколько подходящих берез, обрубил нижние ветки, а потом волок все это назад, в избу. А ещё было немало тех, кто добросовестно перевыполнял норму и сдавал по два, а то и по три стакана! Их потом торжественно поздравляли на общей линейке. Но если бы нам всем сказали, что с этого года почки собирать не надо, гарантирую, не нашлось бы ни одного школьника, который не воспринял бы это известие с ликованием.

Каждый год по весне мы обычно сажали деревья и кустарники вокруг школы и в посёлке. Саженцами нас никто не обеспечивал — старшеклассники с учителем шли в лес и брали оттуда все, что плохо растет. А далее по сценарию: копаем яму, носим ведрами воду, сажаем, засыпаем, поливаем, вбиваем колышки и подвязываем саженцы. Сейчас березки, рябинки и липы, посаженные нами тогда, превратились в здоровенные деревья. Я всегда с гордостью рассказываю своим детям, что все это сажали мы. Но мы делали это, потому что понимали, что кроме нас, это никто не сделает. Хотя, если бы такой нашелся, мы бы его горячо поблагодарили за избавление от тяжелого физического труда.

Отдельная песня — летняя трудовая практика: школьник поступал в полное распоряжение учителя или сотрудника школы, который говорил, что надо делать. Были и групповые формы работы. Например, нас вполне могли запрячь на две недели помогать все тому же совхозу — полоть и окучивать свеклу.

На автобусах нас отвозили в поля, распределяли фронт работы, закрепляли за каждым грядки и вперед!

Работать мы умели. Потому что, повторяю, среди нас почти не было тех, кто, живя в деревне, был бы свободен от деревенского быта. Практически у каждого в семье были куры, утки, свиньи, козы, овцы, коровы, были сад, огород и дом с палисадником. А значит, нам по умолчанию приходилось помогать взрослым копать, сажать, полоть, носить воду, колоть дрова, поливать, косить, сушить, сгребать, таскать, копнить. Но я еще ни разу не встретил никого из сверстников, кто бы отказался от полноценного летнего каникулярного отдыха в пользу тяжелого физического труда на благо отечества.

Тут мы подходим к самому главному: я и мои сверстники делали всё это по вполне понятной причине — нам рассказывали о необходимости помогать государству, совхозу и школе, которые о нас заботятся. Мы постоянно читали и слушали о том, что геройский труд у нас в почете, а если тебе что-то не нравится, это твои личные проблемы, мало ли кому что не нравится. Мы должны исходить из принципов коллективной необходимости, а не собственных интересов!

Нам было интересно вовсе не это. Мы могли добровольно встать рано, если хотели отправиться на рыбалку или охоту, потому что это здорово. Кому-то доставляло удовольствие бегать целый день по лесу с корзиной или ведром, потому что собирать грибы или ягоды часто бывает в радость. Некоторые пол-лета провели, копаясь в машине или мотоцикле, но это были их собственные (или доставшиеся в наследство от старших) машины и мотоциклы, и возиться со своим железом, доводя его до ума, было куда интереснее, чем делать то же самое, но для чужого дяди.

Кстати, кое-кто из моих сверстников реально зарабатывал. Это все как-то оформляли, в конце месяца люди получали вполне конкретные деньги. Не такие большие, как у взрослых, но это были их собственные, честно заработанные средства!

За них можно было и потерпеть. Хотя делали это они тоже, честно говоря, от нужды

Но все это в какой-то момент накрылось, как говорится, медным тазом. Внезапно кому-то в голову пришла «гениальная» мысль, что дети должны только учиться, развиваться интеллектуально, а не вкалывать физически, их надо освободить от всего, что мешает процессу усвоения знаний и овладения новыми компетенциями. Потом ещё вспомнили о правах ребенка и объявили, что труд у нас может быть либо добровольным (не хочешь — не работай, никто не вправе тебя корить и винить), либо наемным (я сделал — заплати мне!). Причем всё это только с согласия родителей. И при неистовом нагнетании обстановки, когда людей то и дело бомбардируют истерическими сообщениями, типа «ученик помыл в кабинете пол и заразился черной оспой!», «мальчик поливал цветы в кабинете и выпал из окна!», «девочка сажала на пришкольном участке розу и лопатой ей отрезало ногу!», «школьники красили парты, надышались ядовитыми испарениями и попали в реанимацию!» и так далее.

Но что остается неизменным? Как ни странно, если ученик заинтересован в результатах своего труда, если он понимает, что это надо и ему тоже, у него будет стимул заниматься даже тем, что тяжело и сложно. Не исключено, что он в итоге сможет дойти до такого состояния, когда честно скажет: «Я люблю работать!»

Остается, правда, сущая мелочь — сделать так, чтобы он умел работать. Хотя с этим сегодня тоже проблемы.

Фото на обложке: РИА Новости / Игорь Зотин