слово об образовании

Говорить об образовании можно очень долго.

Поэтому я начну с еды, а уже потом перейду на заявленную тему.

История произошла немногим более десяти лет назад. Я отправился есть в компании нескольких своих друзей и одного американца, который гостил тогда в Москве у одного моего друга. Выбрали мы ресторанный дворик одного торгового центра. Все разбежались по разным углам, набрали на подносы яства, соответствующие кошельку и аппетиту, и, соединив столики, расположились, словно рыцари круглого стола. По-английски я не говорю, мой друг легко и непринужденно выполнял роль переводчика, если мне и американцу необходимо было обменяться мнениями или впечатлениями. Американец, кстати, весьма себе добренький толстячок. Постоянно улыбался и кивал. Ему все и всегда нравилось.

За тем столом мы встретились с абсолютно разным содержанием подносов. Ах, да! Совсем забыл! Очень важный момент моего рассказа: на тот момент я был пару месяцев женат. Это, вроде бы, к делу не относится, но чуть-чуть позже вы поймете, что для истории, которую я собираюсь вам рассказать, это очень важно!

Итак, мы собрались за столом. Американец (пусть его зовут Джон) посмотрел на мой поднос, ткнул в него пальцем и что-то сказал. Я вопросительно посмотрел на переводчика. Саня вздохнул, печально посмотрел на американца и, явно нехотя, перевел:

— Он говорит, что на твоем месте он не стал бы это есть.

— Почему? — наивно спросил я, осмотрев кусок пиццы, салат и чай в бумажном стаканчике. Американец широко улыбался из-за чизбургеров, картошки-фри, кока-колы.

— Он считает, что это не очень здоровая пища, — процедил Саня сквозь зубы. О моей реакции он, разумеется, догадывался. В подобных ситуациях я пользовался фразой Михаила Задорнова: «Ты придурок или из Америки приехал?»

Но Джон действительно приехал из Америки, поэтому про него я использовал только первую часть фразы.

Помните, что я просил вас помнить о своей недавней женитьбе? Сейчас это важно!

Саня не стал переводить мой вопрос. Не стал и формулировать его иначе. Тогда он дал мне потрясающее объяснение, смысл которого я вот теперь понимаю совсем иначе. Он сказал:

— По сравнению с тем, что готовит его жена, это здоровая пища!

Как же она паршиво готовит, усмехнулся я.

Рядом с фотографией моего прадедушки лежал карандаш. Или даже не так: это был огрызок от карандаша. Меньше мизинца, грязный, замусоленный. Я понимал, что этот карандаш принадлежал моему прадеду, но зачем он ему был нужен, узнал только от своей бабушки:

— Твой прадед научился читать уже ближе к пятидесяти годам, а считал с помощью этого карандаша. Вообще он считал по пальцам, а когда пальцы заканчивались, он делал пометку этим карандашом на запястье.

Для справки: за свою жизнь мой прадед построил два дома. В одном из них сейчас хранится огрызок карандаша, который помогал ему считать.

Моя бабушка по материнской линии — учитель начальных классов. Закончила педагогическое училище советского образца и отдала профессии 25 лет. При этом мой дедушка закончил только четыре класса. По отцовской линии ситуация хуже: там и про обучение в школе ничего конкретного сказать не могу.

Зато мой отец закончил МЭИ в Москве! Согласитесь, впечатляющий рывок в образовании! Мать, правда, высшим образованием похвастать не может, но вот мои дяди и тети со всех сторон довольно часто имели именно высшее образование. А очень дальняя родственница тетя Люба даже является кандидатом наук. Не знаю каких, извините.

Не так давно я с родителями пил чай на даче и рассуждал о моем поколении. Мы смогли вспомнить восемнадцать человек наших родственников моего возраста. Знаете, кого среди нас нет? Среди нас нет такого человека, у которого не было бы высшего образования. Кандидат наук, правда, только я, но высшее образование есть у всех.

Мы все умнее, чем поколение наших прадедов? Ах, как хочется в это верить! Но от того, что у нас нет огрызка карандаша, нас вряд ли следует считать более умными, чем какое-то из прошлых поколений.

Вот вам история, из которой я делаю такой вывод.

У меня, как и у моего отца, есть машина. Летом я езжу на ней на дачу, а вот зимой она мне не нужна. Поэтому я снял с нее аккумулятор. Хорошо, не совсем я, мой отец. Я попросил его снять аккумулятор, а когда он выполнял мою просьбу, я стоял рядом. Когда солнышко пригрело, и появилась возможность проводить выходные на даче, то отец решил поставить аккумулятор на свою машину. Я отправился с ним, внимательно наблюдая за всеми его действиями. Для тех, кто не знаком с этим процессом, сообщу: надо правильно соединить проводки и закрепить тяжелый прямоугольник. Ничего сложного.

Приехав с работы пораньше, я взял свой аккумулятор, направился к своей машине, проделал те нехитрые операции, завел и уехал на техосмотр. Вечером дома сообщил, что завел машину.

— Чего меня не попросил? — удивился отец.

— Да вроде бы все получилось! — ответил я.

— Сколько заплатил? — спросил отец.

— Пап, я сам сделал…

Отец рассмеялся:

— Да ладно уж, сколько заплатил-то?

Я десять минут упорно доказывал, что сам подключил аккумулятор.

— Пап, я, на секундочку, кандидат наук! — возмутился я его неверию в мои силы.

— Ты кандидат филологических наук! — был ответ. — Ты книжку прочитать можешь! А тут машину надо завести! Сколько, спрашиваю, заплатил?!

Знаете, никто и никогда не сомневался, что мой прадед с огрызком карандаша и без специального образования построил два дома, хотя все видели только один.

Сейчас образование переживает тяжелые времена. Советская система, по которой учились наши родители, сохранила форму, но утратила содержание. В школах по-прежнему идут уроки по 45 минут, есть журналы, где выставляются отметки по пятибалльной шкале, родительские собрания, где выбирают родительские комитеты и прочее и прочее. Но урок изменился кардинально. Дело не только в технических средствах, к которым есть доступ у современного учителя. Дело в цели современного школьного образования. Советская система была нацелена на получение учениками знаний. Просто и понятно. А сейчас все не совсем так. Знания, конечно, нужны, их никто не отменял, но появляется весьма интересное требование: ученик должен уметь учиться. Сам. Без учителя. А научить так учиться должен учитель. Чувствуете сложность задачи?

Я работаю в школе, где директор заботится о квалификации учителей. Это выражается в разных моментах, но один из самых главных — обучение самих учителей. К нам приезжают разные люди с разными идеями. О некоторых из них я хочу рассказать здесь.

Этот человек приехал на дорогой японской иномарке безупречного чёрного цвета. Водитель остался ждать его в машине, а сам он поднялся на второй этаж в актовый зал. Этот человек собрал нас в суботту. Не в каникулы и не после уроков. Ему принесли доску и маркер. Он встал перед нами и возмутился тем фактом, что кто-то усомнился о целесообразности встречи в выходной день. Сразу стало понятно, что никаких выходных для господина Любимого не существует.

Господин Любимов приезжал к нам несколько раз. Я не знаю, привозил ли его каждый раз шофер на черной японской иномарке. Это, согласитесь, не главное. Этот человек впечатлял. Он рассказывал о системах обучения в разных странах, о разных уважаемых рейтингах, умных книжках, министрах, политиках. Это от него я узнал, что если рассматривать новорожденных детей в нашей стране и сравнивать их с новорожденными в других странах, то у нас самый лучший «гумус». Почва, так сказать. Другое дело, что этот гумус вырастает и свое преимущество теряет. Это подтверждается авторитетными исследованиями. Так что система образования в нашей стране проигрывает западным, восточным и прочим системам. Разве что у Антарктиды выигрываем. Почему? Потому что занимаемся не тем, чем нужно. А дальше он стал говорить о том, чем и как заниматься. Начал с дошкольного образования. Рассказал про периоды, кризисы, особенности детской игры. Перешёл в начальную школу. Объяснил, что очень важны языки. Очень важно читать. Много читать. В средней школе парты надо поставить так, чтобы дети учились в четвёрках. Тесты надо разрабатывать регулярно, чтобы дети никаких КИМов не боялись. В общем, у этого человека в голове выстроилась своя довольно чёткая система образования. Он в ней уверен. Поэтому с такой смелостью и уверенностью приходит к нам и вот так рассказывает.

Если вы учились в Сингапуре, то удивить вас рассадкой по четыре не получится. Я учился в девяностые годы в России, поэтому меня можно удивить, если парты не стоят привычно в три ряда. Поэтому я сильно удивился, когда, собрав нас в актовом зале, нас посадили по четверкам. Первые две минуты я просто смотрел. Нам предложили ответить «да» или «нет» на вопросы об образовании. Потом нам показали странный ролик Кена Робинсона, где в странной манере живого рисования этот человек рассуждал об образовании во всем мире. Сразу скажу, что ролик плохой. Нет, вообще информация интересная, подача этой информации еще интереснее, но выступление плохое. Для России этот ролик абсолютно никуда не годится. Это потому, что в России не ставят диагноз СДВГ, не пичкают детей лекарствами, не повышают стандарты тестов (о чем вообще речь?!). А после этого попросили еще раз ответить на те же самые вопросы. Фишка такова: получив новую информацию, человек должен был поменять свое мнение. Я, правда, ни в одном не поменял, но задание интересное. На этих занятиях нас учили действиям, которые должны совершать ученики, чтобы работа продвигалась вперед. Мы назначали друг другу встречи, ходили по кругу, танцевали, задавали вопросы по бумажкам и т. д. В общем, мы не сидели на месте.

Она говорила, что последнее слово должен говорить мужчина, но по задуманной мной композиции я поставлю ее занятия завершающими в этой галерее. На ее занятиях я впервые услышал, что я гражданин России, учитель нашей Родины, житель Южного Бутова (на самом деле Северного). Девочка должна сидеть справа от мальчика, мальчик входит в класс первым, а к ученику во время урока обязательно нужно обращаться на «вы». А еще Надежда Егоровна объяснила все эти правила. У мальчика должна быть возможность помочь девочке (отодвинуть, например, стул), если в кабинете что-то не так, то устранить недоразумение должен мальчик, а любая реплика ученика — это работа его мысли, эту работу необходимо уважать, тогда человек будет хотеть думать, а не замыкаться в себе. Главное — это отношение. Уважение и забота. Каждый о каждом.

А теперь о том, как я ко всему этому отношусь.

Любимов — это мой любимый персонаж. Все он знает, уверен в себе на сто десять процентов. Я вообще обожаю людей, которые беззастенчиво трактуют Библию: «Сейчас я вам расскажу, что Бог хотел сказать вот этим фрагментом». Помните историю о том, как Моисей водил своих соплеменников двадцать лет в поисках своей земли? Господин Любимов точно определил, что этот фрагмент об образовании. А как он попросил нашего директора нарисовать круг, а потом сказал, что тот нарисовал окружность! Он тут же при нас и исправил его ошибку. Вот вы догадались, как он это сделал?

Проверьте себя: он заштриховал центр окружности!

Но главное, конечно, это о поколениях. Его трактовку следует понять так: вот придет новое поколение учителей — тогда что-то изменится. Он гордо рассказывал, что избавился от некоторых учителей. А вообще учитель, по его мнению, должен быть специалистом в своей области. Это самое главное.

Видимо, такой человек должен заведовать ВУЗом.

Сингапурская система совсем иная. Я совершенно не заметил тех девушек, которые нам ее показывали. Как их звали? Помню, что их было несколько (три или две?). Каким предметом они занимались? Боюсь, что даже если я их еще когда-нибудь повстречаю на своем жизненном пути, то не смогу вспомнить. Способы взаимодействия в четверках я запомнил, не раз их использовал. Нашел и выступления Кена Робинсона (на самом деле, умный мужик), готовил карточки, придумывал задания, но вот с личностью преподавателя у этой системы серьезный пробел. Преподаватель в этой системе чем-то напоминает святой дух. Это тот, кто придумал что-то до начала урока и что-то на урок принес, а оно потом само как-то работает.

А вот последняя система базируется целиком и полностью вокруг личности преподавателя. Это преподаватель должен принести знание детям. Это он носитель той самой культуры человечества, который несёт Свет в этот мир. Поэтому Надежда Егоровна высмеяла моё панибратское обращение к одному из учеников: «Давай, Лёша!» На уроке Лёша должен превратиться в Алексея. И, несомненно, нам интересны мысли Алексея. Учитель должен был бы спросить: «А что Вы можете сказать, Алексей?» Такая система заставляет соответствовать высоким идеалам. Такая система заставляет самосовершенствоваться. И ещё такая система бережёт голосовые связки и нервы. Не будешь же орать на весь класс: «Алексей! Я вас спрашиваю! Вы голову дома не забыли?!»

Эта система тяжела, поскольку в обществе, где все качают свои права, оказываешься чудаком, эдаким блаженным, который улыбается опоздавшим, жующим, ничего не выучившим детям и говорит: «Доброе утро, дамы и господа!»

ЕГЭ. Не могу об этом экзамене не написать.

Идея, на мой взгляд, нормальная. Пусть все школьники России сдают одинаковые выпускные экзамены. Одинаковые — это про сложность, т. е. вопросы у них одни и те же. И ещё критерии одинаковые. И пусть эти экзамены будут вступительными в ВУЗы нашей страны.

Это, повторюсь, идея.

Воплощение же получилось таким:

Один мой ученик… Хотя, почему я назвал его своим учеником? Рустам появился у меня за весь год раза четыре, не больше. Зачем мы допускаем его до экзаменов, я не понимал. Но сдать ЕГЭ по русскому языку он не мог. Знания, т. е. их отсутствие, не вызывали у меня сомнение, что набрать спасительные 32 процента правильных ответов у него не получится. Творческую часть Рустам не писал вообще, а это было чуть меньше половины всех баллов. Каково же было моё удивление, когда Рустам набрал ровно 32 процента! Я подошёл к нему поинтересоваться о том, как ему это удалось.

— С помощью монеты, — ухмыльнулся Рустам и достал 2 рубля.

Кратко изложу описанный Рустамом способ добывать правильные ответы тестовых заданий. Из четырех вариантов ответа первый и второй номера составляли первый полуфинал, а третий и четвёртый — второй полуфинал. За каждым номером ученик закреплял орла или решку и подкидывал монету вверх. Победители полуфиналов встречались в финале, где аналогичным способом определялся «правильный» ответ.

Меня больше удивил не способ, и даже не то, он таким образом набрал спасительные 32 процента, а то, что он все свои действия производил в аудитории, где присутствовали два педагога и две камеры запечатлели весь процесс. Представьте: во время экзамена мальчик достаёт монету, подкидывает её множество раз вверх, а все смотрят на его деятельность… Интересно, а если бы монета упала и покатилась по полу, организаторы в аудитории обязаны принести её сдающему экзамен или он сам должен был бы за ней сходить?

Эта история произошла давно. Сам ЕГЭ значительно изменился. Уже нет четырёх вариантов ответов, монетку не побросаешь. Дмитрий Анатольевич Медведев (премьер-министр нашей страны, который очень хотел закрыть педагогические ВУЗы и сделать педагогические факультеты при всех оставшихся университетах) назвал ЕГЭ «живым» экзаменом. Это потому, что задания и испытания постоянно меняют. Совершенствуют. Всё меньше и меньше «угадайки». В иностранных языках появилась устная часть. Скоро такая появится и в русском. Монетка всё менее и менее пригодный интрумент для сдачи экзамена.

Это хорошо?

Да.

Я, знаете ли, тоже совершенствуюсь. Поколения учеников с каждым годом всё умнее и умнее. Никому из них и в голову не придёт сдать экзамен с помощью монетки. Не знаю точно, кому пришла в голову идея отправлять учителей на ЕГЭ, но, видимо, это высший пилотаж. Экзамен усовершенствовали до такой степени, что теперь его надо сдавать учителям.

Знаете, один известный прокурор говорил: «Главное в ходе следственных действий не выйти на самих себя».

Учителя отправились сдавать ЕГЭ.

Змея съела свой хвост.

Интернет предоставляет огромные возможности для всего.

Включите свой смартфон, айфон, ноутбук или что там есть у вас, и перед вами откроются все сокровища человечества. Все произведения мировой литературы, все фильмы, все песни, все картины — всё, что смог зафиксировать Человек. Ни у одного человека нет возможности знать и помнить всё, что есть во всемирной паутине!

Когда я учился в школе, то прочитать книгу можно было только тогда, когда она у тебя в руках. Хочешь услышать песню? Добудь диск или кассету! Увидеть новый фильм? Иди в кинотеатр! Хочешь поговорить с нужным человеком? Договорись о встрече или позвони ему… домой. Или на работу.

Сейчас для всего этого есть смартфон. Всё, достаточно.

Ни одно поколение человечества не получало такой доступ к информации и столько проблем, связанных с таким лёгким доступом к этой самой информации. И тут выяснилось, что информация бывает разная… И что тут делать? Пока ещё никто на этот вопрос внятного ответа не дал.

Давайте отвлечёмся от личных интересов и придём в школу. Если учитель что-то сказал, то это тут же можно проверить. Я даже уточню: тут же и сейчас. Для того, чтобы что-то узнать, больше не нужен учебник. Даже книжки ГДЗ покупать не нужно. У вас есть доступ ко всей информации. Вообще ко всей. В вашей ладони есть не только текст романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин». У вас ещё есть и восьмая статья В. Г. Белинского, и комментарий Лотмана, и фильм-опера советского времени по указанному роману, и зарубежная экранизация с Рафом Файнсом и Лив Тайлер, и радиоспектакль, и… И что с этим со всем делать? И нужен вам этот самый школьный учебник ко всему этому списку? И ведь так будет с каждым предметом… Просто ужас!

Поэтому нужно что-то делать. Нужны задания, которые будут проверять не столько и не только знание информации, а умение с ней работать. Вопрос о том, где родился Евгений Онегин, выглядит плоским и жалким, хотя, несомненно, в какой-то степени проверяет знание учеником текста. Но для экзамена информационной эпохи это задание никуда не годится. Его явно надо заменить: в каком месте родного города гулял совсем юный Евгений Онегин?

Но и тут не всё так просто. Если этот вопрос прозвучал на экзамене по литературе в этом году, то в следующем этот вопрос надо заменить на вот такой же (по типу), но немного другой. Иначе этот вопрос вольётся в общую массу и станет по своему типу таким же, каким был до него его предшественник.

Как же писать учебник для такого экзамена? Неужели каждый год создавать новый? Нет, это не годится!

И вот тут на помощь учителям приходит электронный журнал.

Создатели этого трёклятого (не буду объяснять, кто работал — тот знает) журнала настроились создать информационное пространство, где все учителя смогут обмениваться сценариями, конспектами, презентациями и прочими идеями своих уроков. Идея, которая позволит каждому преподавателю создать только свой учебник для каждого класса. Этот учебник (заимствую образное выражение Дмитрия Анатольевича Медведева) окажется «живым».

У меня, разумеется, есть история о том, как издеваются и над этой идеей. Но я не буду здесь её рассказывать. Мне кажется, я рассказал достаточное количество историй. Пора, как говорится, и честь знать.

В конце этого года ко мне зашёл попрощаться мой коллега. Он три года отработал в школе, но принял решение уйти. Для него школа — это система насилия над личностью. Он принял решение такую систему покинуть. Я далеко не всегда разделял его убеждения и взгляды. Даже, наверное, вот так: я чаще всего с ним не согласен. И тут я с ним тоже не согласен.

Считаю важным пояснить.

Мои ученики знают, что демократия и справедливость остаются по ту сторону двери моего кабинета. В своём кабинете (некоторые администраторы, правда, думают, что это кабинет русского языка и литературы или называют его номер) нет никакой системы, которую бы мне кто-то навязал. Здесь я царь и бог. Если я решил поставить «2», то я поставлю «2», а что там говорят «нормативные документы» меня вообще не заботит. Я, разумеется, считаюсь с законами физики, психологии, физиологии и уголовным кодексом РФ, но помимо всего перечисленного есть то, что делаю я. И только я определю, сделаю я так или нет. И никто мне не мешает. Если бы я не хотел, чтобы дети приветствовали меня стоя, я бы это отменил (есть учителя, которые так делают); если бы я не хотел давать домашних заданий, то я бы их не давал (и так тоже делают); не хотел бы весь урок слушать чтение наизусть стихотворения — не задавал бы. Это то, что определяю я.

Однако я прихожу в свой кабинет, сажусь в своё кресло, пью чёрный чай. Смотрю, как дети в моём кабинете что-то увлечённо обсуждают, уткнувшись в планшет, слушают дикую музыку в наушниках, лежат, зевая, на партах. Потом играет звонок. Все спешат, голоса и ноги сливаются в единый шум. На меня поднимают глаза. И ждут.

В этот момент есть я и они. Никаких систем, ЕГЭ, отметок, процентов, интернета, родителей, Пушкина, даже урока ещё нет. Только я и они.

Помните историю про американца, жена которого готовит хуже, чем в Макдональдсе? Это десять лет назад я думал о том, как плохо она готовит. А вот сейчас думаю: как же он её любит, что даже такое заставляет его быть женатым человеком…

Не знаю, к чему об этом вспомнил. Всё, спасибо за внимание!