Ребенок-малоежка в семье. Кого лечить и кого кормить?

Кого лечить, когда ребенок мало ест, когда ребенок отказывается от твердой пищи или вообще ограничивается в питании двумя-тремя наименованиями? Что делать с ребенком- так обычно задается вопрос родителями в чатах и на консультациях. Ответы разных специалистов, как правило, предлагают разные манипуляции про то, как обойти сопротивление ребенка и что-то сделать с ним, то есть дать ему еду. Есть, например, техника малых шагов хорошо и подробно описанная в книге Би Уилсон «Еда». Она хорошо подходит для детей аутистов или для детей с расстройством AFRID.

В других случаях ребенка рекомендуют оставить в покое, предложив ему изобилие еду. Такие специалисты, возможно, читали об эксперименте Клары М Дэвис (читай мою статью про 5 экспериментов), и отношение к результатам этого эксперимента не сформулировано в научной среде. Эксперимент назван многообещающим, не более того. Часть специалистов, работающих с расстройствами пищевого поведения, используют основы тактики Клары М Дэвис, но говорить о научном доказательном подходе, формирующем здоровое пищевое поведение, благодаря такой тактике рано. Также непонятно, формирует ли предложение избыточной и никак нерегулированной и неструктурированной еды здоровое пищевое поведение в будущем.

В третьих говорят, что ребенок перерастет проблему, и все само собой наладится.

Эта статья непростая, так как рассказывает про внутренние конфликты мам (и пап), от которых уходят родители, когда оказываются в ситуации «ребенок с симптомом». Это не обязательно касается только пищевого нарушения, на всякого поведенческого нарушения даже очень маленького ребенка, например, нарушения сна, или психосоматическими заболеваниями.

90 процентов причин отказа ребёнка от еды и других пищевых нарушений ребёнка:

Психическое состояние мамы/ психическое состояние системы, в которой находится ребёнок, то есть, семьи, соответственно психическое состояние ребенка. В возрасте прикорма его психика и психика мамы слиты, не дифференцированы, психика ребенка отпочковывается, дифференцируется от материнской, имея свой генетически заложенную базу (будущие отличия характера ребенка от характера матери)

10 процентов причин нарушений пищевого поведения ребёнка это незамеченные или пропущенные по какой-то причине родителями отклонения или особенности в физиологии ребёнка, его индивидуальные отличия. Ему трудно глотать, ему трудно жевать, ему трудно переваривать пищу, ему трудно ее вы-какивать.

Его когда-то стошнило, он боится, что его снова стошнит, этот страх, что его сейчас вырвет, является одним из самых частых основ невроза: я боюсь, что меня стошнит, и я не буду это есть.

Или ребенок боится, что его стошнит, и от этого падает в обморок или у ребенка образуется фобия еды, которая прямо или косвенно связана с этим старым страхом.

Так физиология становится психическим. То, что когда-то приносило неудобство, становится основой страха или невроза.

Маленькие дети по-разному едят. Одни сосут грудь хорошо и уверенно и получают удовлетворение от пищевого процесса, другим трудно дается молоко и пищевой процесс запоминается как пытка или тяжкий труд, которая не приносит ничего радостного или условно радостна. Это очнь наглядно видно по рассказам самих кормящих матерей, которые совершенно по-разному вспоминают грудное кормление. Для кого-то это облегчение: дал грудь ребенку и отдыхай, а для кого-то боль и страдание.

90/10 цифры, конечно условные. Нет такой объективной статистики. Врачи всегда ищут физиологические причины, психологи причины психические. Поэтому деление условно. Каждый специалист ищет то, чему он обучен и находит именно то, что он искал. Это основа нашего мышления, оно так устроено: картину мира мы подстраиваем под те пре-концепции, которые у нас есть.

Но всегда, когда есть такая возможность узнать о раннем кормлении ребёнка и ранних отношениях мать-дитя у клиента с расстройством пищевого поведения (даже если клиенту 4 года), я нахожу что-то в психическом состоянии матери, что провоцирует этот невроз, а именно

Тревожную мать

Мать с депрессией

Мать со стрессом

Мать не в контакте со своим собственным телом и со страхом про тело ребёнка

Мать с нарушениями (нарушения поведения, нарушения личности, нарушения аффективного)

Вместо мать подставьте слово отец при необходимости…

Поэтому на все вопросы: «ребёнок мало ест», «трудности в прикорме», «ребёнок не ест твёрдую пищу», «ребёнок избирательно питается» и так далее я отвечаю: мать на консультацию и скорее всего на терапию. И отца. А там посмотрим, что у них происходит в семье и в самих себе. И кого собственно лечить и исправлять: ребеночка или родителей.

Натурально, что родители мечтают об обратном: найти специалиста, который даст формулу, которая исправит… ребёнка. То есть по сути оставит их в покое и в прежнем состоянии.

А ребёнок со своими симптомами сигналит: товарищи! В этой семье что-то не так! Разберитесь, прошу вас. Так сильно прошу, что аж есть не буду. Ребенок атакует самый сильный инстинкт — инстинкт выживания, потому что психическая угроза, видимая им в семье, гораздо серьезней с его точки зрения. Не могу забыть слова своей юной клиентки с булимией, которая боялась возвращаться домой поздно, потому что боялась скандала с родителями. Она предпочитала пережидать ночь на лестнице рядом с квартирой.

Ребенок не умеет до определенного возраста выражать несогласие с тем, что происходит в семье. Ребенку гораздо проще отказаться от еды или заболеть. Таким образом его симптоматика становится способом разговаривать с родителями. Если он не научится разговаривать, он становится психосоматиком или вырабытывает стойкие нарушения в своем поведении, которые потом приводят к нарушениям характера и личности.

Я не могу писать о конкретных случаях из консультационной практики, но то, что приносят родители ребёнка с рпп это несколько типичных конфликтов. Это внутренние конфликты родителя (родителей), которые проявились на арене взаимотношений с ребенком в виде различных манипуляций:

Манипуляция с виной: мать приходит, чтобы получить разрешение во внутреннем споре и как будто просит:

«Скажите мне, что я не виновата в том, что происходит с моим ребенком.»

«Я настаиваю, что я не виновата»

«Не говорите мне, что это я виновата (мы виноваты)» и крайняя форма

«Это он сам (ребенок/генетика/кто-то или что-то еще) виноват»

Ребенок своим пищевым поведением может «хотеть» вызвать у матери чувство вины, а мать может это не признавать и уходить от этого или брать неадекватно большую вину на себя. Понятно, что в возрасте 4 месяца это не происходит, но как только ребенок становится отдельной единицей со своей психикой (и примерно в возрасте после 5-6 лет) он уже обладает своей историей и своими внутренними конфликтами. Если в возрасте 2 года ребенок отказывается от еды из страха, то в возрасте 7-8 лет он вполне может бессознательно «хотеть» манипулировать родителем.

Реакция с виной «наоборот»: я виновата во всем, что произошло с ребенком.

Почему слово «как будто»? Потому что такой внутренний спор не осознан и является часто бессознательным материалом, который приводит к каким-то поступкам. Чаще всего психотерапевтическая работа с матерью или семьей нацелена именно на то, чтобы признать, увидеть и разрешить этот конфликт. Тогда симптоматика становится ненужной.

Мать по сути может быть не виновата в том, что разворачивается с ребенком, в его конкретной симптоматике, но идет перебрасывание виной, как горячей картошкой. Признать эту вину непосредственно перед ребенком не цель. Признавать эту вину в таком сообщении «прости, дитя, я виновата» не всегда разрешает собственно конфликт и избавляет от симптома, надо это понимать. Иногда ребенку надо продолжать делать мать виноватой. Я была свидетелем семейного случая, когда дочери необходимо было видеть свою мать кающейся в вине и страдающей от вины.

Если повезло, и девочка выросла и вышла замуж, она может продолжать эту манипуляцию с виной уже с мужем (подбирая подходящих кандидатов) или даже с собственным ребенком (естественно бессознательно), что и происходит в бессознательной трансгендерной (через поколения) передаче травмы или конфликта. Недаром специалисты утверждают, что в картине анорексии дочери всегда есть как минимум еще две фигуры- мать и бабушка по материнской линии.

2. Манипуляция с ответственностью и волей: родители приходят с бессознательным заявлением или вызовом:

«Сделайте что-нибудь, потому что мы больше не можем.»

Мы знаем, что вы ничего не сможете сделать, потому что и мы не смогли.

Бабушка не смогла, дедушка не смогла, психиатр не смог. И от дедушки ушел, и от бабушки ушел, и от волка ушел. Посмотрим, сможете ли вы. Это конфликт могу — не могу. Если он не разрешен, он активно проявляется в зависимостях: я могу не есть или еда меня ест, побеждает?

На это тоже походи конфликты манипуляции с властью и контролем:

Я привезу вам их / его /ее

Я разрешаю/ не разрешаю ребёнку ходить к психологу

Я даю деньги на терапию, но мы ещё посмотрим на ваши результаты. И когда они наступят.

В пищевом поведении такого ребенка часто насилуют едой, не обязательно про насильное кормление. Это может быть помещение ребенка в среду с особой едой: вегетарианство. Это может быть кормление полезной едой (витаминами, бадами, добавками). Это может ограничение в еде (я не дам тебе шоколад, у тебя аллергия от бананов). Вот разнообразные манипуляции родителя в вопросе власти, которые ребенок может в свою очередь родителю возвращать в виде пищевого отклонения.

То, что родители ищут:

Нарциссические родители ищут специалиста — волшебника. Консультация стоит 50 тыс. Или очередь на полгода. Или надо купить курс. Так или иначе, чудо-специалист недоступен для обратной связи. Он есть, на него любуются, подписываются, ходят на его концерты-выступления, слушают его лекции, цитируют его. Но он есть. Но недоступен. Поэтому мы к вам. А вы не волшебник. А вот у него Инстаграмм и 100 тысяч подписчиков. Но он недоступен. Далее разворачивается конфликт с разочарованием или обесцениванием специалиста, в котором проявляется родительская власть или вина или контроль. Далее читай пункт 1-2.

Родители с магическим мышлением ищут формулу волшебника, заговор, совета духовного учителя, (пить молоко на ночь). Далее читай по пунктам.

Или они же ищут теорию волшебную (сюда отлично вписывается современная таинственная нутрициология, все направления ЗОЖ — здорового образа жизни, по сути скрывающие за собой различные подходы рестриктивного пищевого поведения и деление еды на плохую и хорошую, вегетарианство, раздельное питание, моржевание). Назад к пунктам.

В идеале волшебство специалиста или его теории должно привести к « исправлению ребёнка на нормального» или здорового да так, должно чтобы самому родителю остаться незатронутым. Ребенка должны починить, а родитель должен остаться при своем.

И это опять про чувство вины или власть. Ведь «Я» должно остаться не при чем. Должно найтись объяснение на стороне, во вне. Это гены. Это болезнь. Это детский сад. Это среда. Это улица. Это карма. Это страна такая. Это еда неправильная.

Все это для того, чтобы не ворошить белье, не разбираться в семейном шкафу с залежами. Потому что опасно, трещит по швам, только тронь, и откроется шафреечка, и накроет с головой содержимое…

Часто вина родителя является скрытым механизмом, замком с ключом, который не подпускает к разрешению собственно конфликта. Когда-то была была реальная ситуация, все началось с пропуска с реального осложнения. Операция. Госпитализация. Алкоголизм мужа. Провал собственного родительства. Не до ребёнка было. Был развод, измены, страхи, потери, учеба, работа, увлечения — решали свои проблемы. В это вернуться очень страшно, это прошлое и это изменить нельзя.

Именно поэтому так желательно при необходимости терапии ребенка начинать с консультаций с родителями и с терапии родителей. Пока ребенок еще живет с родителями и зависит от них. И тем более когда у ребенка еще психика единая с родителями.

И если родители не соглашаются по причине, « у них пока еще все дома», вот тогда на ребенка и смещается роль глашатая, у него обязан появиться симптом или что-то, что надо лечить.

Конечно, человеческие внутренние конфликты не ограничены перечислениями в этой статьей, но они взяты из конкретной практики психолога и, возможно, специфичны для ситуаций с девиантным пищевым поведением детей в семьях.

Клинический психолог, Куликова МГ