Подсказки на «зеленой» дорожке

Подсказки на «зеленой» дорожке

Люди выбирают дороги, по которым идти. Те, кто готов рисковать и не боится потерять все, выбирают «красную». Большинство идут по «желтой», где можно и скорость развить, и ошибку допустить. А «зеленая» дорожка достается тем, кто призван идти по жизни не спеша, пропуская вперед всех, но имея право на множество ошибок.

Героиня этого интервью — Наталия Александровна Киселева — ученый, учитель-дефектолог, нейропсихолог, автор монографий и методических пособий по коррекционной педагогике, но все это время она является руководителем созданного ею негосударственного образовательного учреждения психолого-педагогической коррекции детей с тяжелыми множественными нарушениями развития «Странник».

Наталия Александровна, расскажите, как начинался «Странник»?

С идеи — поставить коррекционную помощь детям с тяжелыми и множественными нарушениями в развитии на «нейропсихологические рельсы». Никакого материального обеспечения у нас не было. Стартовым «капиталом» «Странника» была сумма в 500 рублей, которую мы с моим супругом, Андреем Куропаткиным, смогли собрать и вложить в начало развития новой организации. Эта сумма даже в первой редакции устава была прописана. Так что в финансовом плане «Странник» начинался практически «с нуля».

Это помещение (комната на Английском проспекте) досталось нам по счастливой случайности. В ведомости оно значилось, в Комитете имущественных отношений Санкт-Петербурга говорили, что такое помещение есть, но когда мы пытались попасть на просмотр, в ЖЭКе сообщали, что у них нет такого помещения и в документы закралась ошибка. Я пришла на место и сразу поняла: это оно. Подав на него документы в Комитет имущественных отношений, не дожидаясь просмотра, мы получили аренду.

Здесь не очень просторно, но уютно. Когда к нам стали приходить новые дети и сотрудники, места катастрофически не хватало. Мы несколько раз пробовали найти дополнительные площади, но аренда каждый раз оказывалась непосильной ношей. Только три года назад, когда у нас появилась систематическая грантовая поддержка, мы смогли позволить себе арендовать небольшую студию на Обводном канале, где сейчас работают Учебные и проходят Творческие мастерские.

Что было самым простым и самым сложным в Вашем совместном пути со «Странником»?

Самым сложным было принять решение о создании организации. Я хорошо понимала, на что шла. После того, как решение было принято — все остальное можно отнести к категории «просто». Проще, чем думала, было искать поддержку. С того времени и до сегодняшнего дня всегда ощущала безмерную поддержку людей, и близких, и тех, кто встречался мне лишь однажды. Если писать историю «Странника» от начала и до сегодняшнего дня — это будет история неожиданных решений, принятых другими людьми в нашу пользу, и оказавшихся судьбоносными.

Наталия Александровна, скажите, пожалуйста, в чем уникальность «Странника»?

Наше учреждение — одно из немногих в России, где педагогический процесс для детей и молодых людей с тяжелыми и множественными нарушениями развития основывается на нейропсихологическом подходе, и где каждый специалист проходит базовую подготовку нейропсихолога.

Почему целевая группа «Странника» — именно дети и молодые люди с тяжелыми множественными нарушениями развития?

Мне было интересно взять ту группу, с которой в коррекционной педагогике больше всего нерешенных проблем. ТМНР отличаются от детей с моно нарушением более сложными жизненными обстоятельствами, с которыми они сталкиваются и бОльшим количеством сложностей в обучении. А самое главное, у этих детей небольшой опыт и узкие возможности осознания этого опыта. Это очень широкая группа, куда попадают ребята с очень разными отклонениями: ходящие и говорящие дети с сенситивными и когнитивными трудностями, а также люди с нарушением двигательных функций, развитые когнитивно. Для них предусмотрены абсолютно разные поддержки.

В этом году «Страннику исполнилось двадцать лет. За это время в его стенах побывали дети самого разного возраста. Некоторым ученикам далеко за двадцать, а другим нет и семи.

Правильно я понимаю, что предпочтительно приводить детей в раннем возрасте?

С детьми раннего возраста прекрасно работают в службах раннего вмешательства, мы начинаем работать с 3,5 лет. Механизмы развития детей на данный момент уже четко изучены: несмотря на оригинальность каждого человека и особенности, которые накладывают патологические процессы, возрастная периодизация и лежащие в ее основе нейрофизиологические механизмы у детей с ТМНР те же, что и у типично развивающихся сверстников. А вот темп развития, конфигурация проблем и широта возможностей у каждого ребенка индивидуальны. Мы стараемся построить коррекционную работу «на опережение», чтобы к подростковому возрасту не добавились еще и личностные особенности. Необходимо договориться с родителями, чтобы ребенок в доступных ему сферах мог что-то делать сам. Наша задача — определить, в каких именно.

Вы можете взять на коррекцию подростка?

Можем, и это бывает достаточно часто. Мы не просто так называемся «Странником». Дети к нам обычно приходят после большого жизненного периода. У них было много коррекционного, личного опыта, который накладывался на имеющиеся проблемы, иногда помогая в их решении, иногда добавляя трудностей. Наша задача — «раскрутить» этот «клубок» и понять, что приобретенное, что врожденное, что по возрасту развилось, а что развилось лучше, чем ожидалось, и на это можно опереться. Всю структуру мы наблюдаем и анализируем с позиции нейропсихологического подхода и никогда не торопимся. Это одна из причин, почему на нашем логотипе человек стоит на спине у черепахи.

Вы ведете человека с дошкольного детства до совершеннолетия и дальше, каково это?

Ощущение, что ты вырастил ребенка. Наша организация становится для этих детей еще одним родителем. Конечно, мы не всё знаем об их жизни и не включены в решение бытовых проблем, но всегда следим за тем, как складывается жизнь наших выпускников. И в повседневной практике бывают удивительные моменты, когда видишь скачок в личностном росте. Один наш ученик, Костя Гусев всегда четко рассчитывал свои силы и никогда не проявлял инициативу. После очередного занятия он сказал родителям: мне нужно поговорить с Наталией Александровной. И говорит: «Я плохо вижу, и меня всегда расстраивало, что я не понимал, что написано в учебниках. И я хочу сделать такие учебники, чтобы те люди, которые плохо видят, тоже могли их прочитать и посмотреть». Конечно, он не понимал масштаб работы, но все спланировал и поставил цель. Это был четкий бизнес-план.

Были ли у Вас случаи, когда Вы отказывали в приеме ребенка?

За 20 лет категорического отказа у нас не было. Я могу не принять ребенка, потому что родители не понимают важность психолого-педагогического сопровождения. В жизни ребенка с ТМНР есть период, когда важна медицинская реабилитация. Затем наступает время, когда на первый план выходит активная физическая реабилитация: чаще всего, это возраст с момента образования проблемы и до старшего дошкольного возраста. Затем она становится поддерживающей, а на первый план выходят мероприятия психолого-педагогической реабилитации и обучения. Иначе мы не успеем подготовить ребенка к школе! Часто бывает, что родители в реабилитации видят спасение, а в педагогических методах только поддержку. У нас другой подход: психолого-педагогическая реабилитация ставится во главу угла. Тогда мы можем взять на себя ответственность за этот процесс, помочь родителям его организовать и действительно продуктивно его проводить. Любое учреждение создано по своим принципам, оно не должно и не может подходить всем.

Скажите, ведь каких-то воспитанников вы сопровождаете в «Страннике» долгое время, а кто-то заканчивает занятия и покидает учреждение. Существует ли риск того, что после окончания обучения начнется регресс?

Процесс распада функций запускается при одном условии: если распадаются физиологические связи в коре головного мозга. Это либо сильная травма головы, либо запуск эпилепсии или генетического нейродегенеративного процесса. Мы не учим детей, а занимаемся функциональным формированием. Да, мы научим читать и писать, но это не основная наша цель. Наша цель: сформировать функции, обеспечивающие этот процесс, в максимально возможной для этого человека степени. Другими словами, создать условия, чтобы в коре мозга формировалась нейрональная сеть, отвечающая за реализацию соответствующей высшей психической функции. Она и без нашей помощи будет формироваться, но, если созданы грамотные условия, то результат намного лучше. Когда она сформирована, регресса быть не может. Получить регресс при обучении можно лишь в том случае, если все обучение было построено исключительно с опорой на память, как компенсаторный механизм. У нас половина детей в школе так учится: прочитал и забыл. А с опорой на нейропсихологический подход можно просчитать, какие условия надо создать, чтобы запустить процесс выстраивания функций, с самых сложных ситуаций до самых легких, спланировать программу действий и спрогнозировать конкретный результат.

Есть ли предпосылки к определенному виду творчества при определенном отклонении в развитии?

Отклонение — это не приговор для талантов и индивидуальных предпочтений. Если человек склонен к музыке, он с любым отклонением, с любой особенностью будет склонен к музыке. Зачастую бывает так, что какая-то особенность даже подчеркивает, раскрепощает талант, вспомните Бетховена. Ваши склонности остаются с Вами, отклоняется только дорожка к их реализации.

В документальном фильме «Анимированная жизнь» ребенок с аутизмом нашел дорожку к миру через мультфильмы Диснея. Как вы это прокомментируете?

Для того, чтобы лучше осознавать окружающий мир и управлять своим поведением в нем, человек опосредует непосредственно воспринимаемые сигналы окружающего мира через знаки-символы. Такими знаками традиционно выступают слова. Но если по какой-то причине опосредование речью для ребенка недоступно, на помощь ему приходят графические символы, образы, жесты или целые сюжеты мультфильмов, сериалов, элементы рекламы и другие простые сюжеты. Мы люди и даже с выраженными нарушениями мозговой деятельности ими остаемся. Если мозг должен запустить программу опосредования, то как сможет, так и запустит. Вариант с образами достаточно распространен. У нас один педагог был вынужден наизусть выучить «Смешариков», другой — «Папиных дочек», а эти птицы, я их никогда не забуду…

«Энгри бёрдс»?

Да! Я это даже произнести не могу! Но мы вынуждены были пойти за ребенком, выучить сюжеты и реплики, потому что без этого наш коррекционный процесс обеднел бы.

Расскажите, пожалуйста, о последних реализованных проектах «Странника»

«Свобода общения в альтернативной реальности», который предполагает комплексное сопровождение наших неговорящих учеников во всех проектах «Странника». Проект начал работать только в позапрошлом году, поэтому глобальных результатов пока нет. Его задача — обеспечить полную поддержку и набор подсказок пользователю альтернативной коммуникации. Это могут быть карточки, жесты, альбомы или отдельные «напоминалки». Прикрепленный педагог-психолог, свободно владеющий альтернативной коммуникацией, сопровождает коммуникативное развитие ребенка и в семье, и в других учреждениях, и в «свободном полете».

Как раз сейчас на онлайн площадке реализуется проект для педагогов, использующих в коррекционном процессе творческие методики — методическая выставка «Свобода творчества» (до 31 марта). В этом году тема выставки — «Творчество в условиях безмолвия». Мы всегда стремились сотрудничать с другими социальными организациями, школами, детскими садами и другими НКО. Иногда к нам приходит ребенок, которому мы не можем помочь, но знаем, в какую организацию направить. Мы давно поняли, что общее поле социальных организаций, знающих работу друг друга, необходимо. И на период проведения выставки «Странник» становится таким полем.

Я знаю, что Вы занимаетесь наукой, расскажите об этом подробнее, пожалуйста.

Основной вектор моей научной деятельности — развитие нейропсихологического подхода в коррекционной практике, направленной на помощь детям с ТМНР. Я руковожу разработкой коррекционно-развивающего обучения письму, чтению и счету; популяризацией средств альтернативной коммуникации. Причем, в своей работе мы смотрим на средства альтернативной коммуникации не как на «протез для речи». Мы применяем графические языковые средства (пиктограммы, символы PECS и другие) в качестве поддержки развития мышления, деятельности, эмоционально-волевой сферы наших неговорящих учеников. Мы с коллегами разрабатываем специализированные коррекционно-развивающие методики, направленные на формирование гнозиса (восприятие предметов органами чувств) и праксиса (способность выполнять последовательные комплексы движений по заранее выработанному плану) в осложненных условиях. Мы неоднократно сталкивались в своей практике с детьми, у которых после травм и других происшествий разрушились или оказались несформированными многие функциональные звенья праксиса. И нам приходилось буквально «по кусочкам» заново «собирать» и формировать это «слабое звено». Я бы очень хотела создать практические алгоритмы, подходящие для разных вариантов нарушений этой сложной функции. Речь идет о большом комплексе упражнений, которые можно было бы подбирать индивидуально для каждого ученика. Пока это только набросанный в уме план, который мы, когда появляется соответствующий ребенок, прорабатываем. Таких учеников в длительной коррекции за двадцать лет были единицы, поэтому обобщать наработки очень сложно. Одной жизни не хватит, чтобы в полной мере решить такую задачу. Надеюсь, мне удастся в завершение своей научной деятельности обобщить все наработки и выдать внятные результаты.

Любовь заставляет идти вперед. Но иногда этот путь может казаться непреодолимым. И как здорово, что рядом есть кто-то, кто движется в одном темпе с тобой и помогает преодолевать трудности, не понятные большинству. И где как ни в «Страннике», в котором педагоги и психологи сопровождают детей столько времени, сколько потребуется, радуясь каждой позитивной перемене и доводя до логического завершения любое начинание, учиться идти по дорожке, которую не выбирают.