Институтки

Книга представляет из себя сборник подлинных историй реальных девушек того времени, воспитывавшихся в одном из институтов благородных девиц. От самых престижных до самых, как говорится, «последних вагонов».

Если одна девушка писала о невыносимом одиночестве и ощущении, что само пребывание в стенах института было наказанием, то другая говорила, что ей очень нравился сестринский дух, который охватил всех воспитанниц. Одна писала, что было ощущение, будто все о них забыли, другая — что их часто навещал государь и ласково с ними разговаривал. Можно ли сказать, что институтки были лишены детства? Думаю, да. Но что было более губительным, так это то, что у них не было возможности общаться с внешним миром. В результате вырастали то тепличные цветы, то заброшенные сорняки. Но спину все без исключения держали прямо.

Интересно построение сборника, как будто автор хотел сказать: посмотрим, дочитаете ли вы книгу, если в начало мы поставим самую глупую. Воспитанница, которая люто ненавидит математику, пишет об ангельском характере императрицы, очевидно, считая это работой мозга, а способность всем нравится — социальным успехом. Вторая девушка оказалась лучше. Подкупает и даже вызывает симпатию то, что институтки, не стесняясь и с долей самоиронии, говорят о самых смешных чувствах, таких как обожание. Это можно назвать незрелой любовью к одной из старшекурсниц. Характеризовалось оно как робость перед предметом, желание во всем и всегда быть вместе и готовность пойти ради любимой на жертвы. Например, одна девушка пишет, что вставала в три часа ночи, чтобы успеть сделать урок за двоих к шести часам. А другая признается: «когда я видела свою „даму“, у меня учащенно билось сердце и темнело в глазах».

Странная любовь к старшим ученицам уравновешивалась объяснимой ненавистью к некоторым классным дамам, портреты которых даются во всех подробностях. Про некоторых из них можно говорить как о выживших из ума старых девах. Например, они могли в порыве гнева пугать девочек плохими оценками, из-за которых тех якобы не возьмут замуж. Одна из классных дам сначала дико третировала самую тихую ученицу, а потом непонятно почему прониклась к ней материнскими чувствами и никуда от себя не отпускала. Что было хуже первого. Из воспоминаний институтки: «Катя очень изменилась с тех пор, как попала сюда. Весь праздник стояла в углу, и даже ни разу не улыбнулась, несмотря на то, что всем вокруг было весело: она знала, что завтра ей опять будет плохо».

Почти все отмечают удивительную сплоченность и полную откровенность между институтками. Трудно представить, что сто с лишним девочек все друг про друга знали, но судя по рассказу одной из девушек, так и было.Фраза одной мемуаристки ставит огромный вопрос о разумности подобных учреждений: «Здесь за преподаванием зорко следили, чтобы не было какого опасного веяния и чтобы хотя бы кончик не был приподнят той завесы, которая отделяла нас от того таинственного, волшебного и прекрасного по нашим понятиям мира, который был за нашими стенами».

Девочек буквально никуда не выпускали, даже если кто-то из родителей смертельно заболевал, разрешение на его посещение должна была дать императрица. Гуляли они только во внутреннем саду, раз в год выходя в тот, что поблизости. Даже навещать своих подружек в лазарете было строго запрещено. По всем свидетельствам это была красиво обставленная и вполне пригодная для жизни тюрьма.Зато они чувствовали себя избранными. Например, при выпуске лучшие ученицы Смольного вместе с золотой аппликацией на одежде получали не больше не меньше, — поцелуй императрицы в щеку. Нельзя не заметить, что огрехи во внешности наказывались более серьезно, чем настоящие проступки: «преждевременно развившаяся букля могла доставить больше неприятностей, чем невыполненное домашнее задание».

И, разумеется, сильнее всего следили за целомудренностью воспитанниц. Запрещенные книги конфисковались, а их обладательниц ставили посреди класса. Наверное, такое сочетание должно было понравится лучшим мужчинам страны. На ум приходит фраза одного модельера о ком-то из русских моделей: в глазах этой роскошной женщины советское школьное воспитание. Вот только «лучшие» мужчины, которыми в то время считались гусары, его не оценили. Очевидно, самоубийства всего первого набора побудили государство внести изменения в графу «замужество», и проект был признан удачным.

В некоторых учреждениях кормили очень плохо. Девочки ощущали постоянный голод, что для растущего и формирующегося организма было тяжелым испытанием. Самым страшным проступком считалось не поделиться гостинцами, которые все равно умудрялись прятать и давали только близким подругам.

Из хороших воспоминаний можно назвать учителей-энтузиастов, иногда больших ученых и гуманистов. Но даже им не удавалось пробудить в хорошеньких головках институток жажду знаний, притупленную наказаниями и зубрежкой. Приезд кого-то из императорской семьи всегда был важнейшим и радостным событием. Как и балы, на которые иногда приглашались юнкеры из соседнего военного училища. Но об отношениях полов в книге ни слова.

После выпуска почти каждая получала работу гувернантки, что для женщины в то время было большой удачей. И, конечно, они могли рассчитывать на удачное замужество и полную компенсацию своих страданий. Но так случалось не всегда. Одна выпускница писала, что часть опыта ей удалось получить позже, но в остальном она осталась наивной и жалкой девочкой.