Цифровое забвение и цифровая справедливость: возьмём ли мы историю в свои руки?

В начале июля произошло важное: Дмитрий Песков (#НТИ2035) затронул тему, которая почему-то освещалась до сих пор только с одной стороны — страшной. Речь идет о гипотетическом «цифровом концлагере». Как это касается образования? Да напрямую: петиция против дистанционки, штыковой бой преподавателей вузов против проектного обучения, война с компьютерами в школе и дома, отъем у детей гаджетов как средство повышения успеваемости (what?)… Броское словосочетание «цифровой концлагерь» обросло дичайшими, махровыми слухами и домыслами, причем те, кто их распространяет, имеют крайне низкий уровень цифровой грамотности. Уровень их педагогических знаний в реалиях классической школы XIX века, быть может, экспертный, но в части работы с цифрой не выдерживает конкуренции даже с младшими школьниками.

Если есть опасность того, что какие-то человеческие права цифровизацией будут нарушены, то — предложил Дмитрий Песков — давайте определим цифровые права. И установим оценку гуманитарного воздействия новых законов на общество и личность. Есть же оценка регулирующего воздействия, оценка коррупциогенности, будет и оценка гуманитарного воздействия — почему нет?

Выращивать цифровые права гражданина нам ещё придётся, но хорошо, что не с нуля — какие-то подвижки уже в этом направлении есть. Например, человек может попробовать защититься (не факт, что получится, правоохранительные механизмы не очень-то приспособлены к этому) от кибербуллинга, обнародования личной переписки, угроз жизни по сети и так далее. Но это всё частные случаи, чья суть слабо понимается силовиками, потому что здесь «украл, выпил — в тюрьму» не работает, а работает что-то совершенно другое.

Давайте представим, какие именно цифровые права сможет в будущем получить человек в России? Это важно, потому что большая часть прав касается детей, находящихся в школьном возрасте и относится к образованию.

Право на цифровую справедливость

Каждый человек должен иметь равный доступ к цифровым устройствам и выходу в интернет. Когда противники дистанционного образования говорят, что в далеких селах нет интернета, а компьютер один — 386 Пентиум у главы поселения, то это не означает, что дистанционное образование — плохое. Это означает, что в стране нет цифровой справедливости, цифрового равенства.

Тут Герман наш Оскарович Греф предложил ровно то, что предполагала несколькими годами и я: использовать в отдаленных районах телевизоры. Еще лет пятнадцать назад были разработаны приставки, позволяющие превратить телевизор в своего рода терминал. Сейчас Сбербанк предлагает такие приставки, видимо, нового формата — я их, право, не видела. Пока что озвучена цена в 3000 рублей, но однозначно, что для школьников они должны быть бесплатными. Иначе ни о какой справедливости мы снова не говорим.

Право на цифровое образование, работу, медицину

У нас есть частные попытки решить проблему права каждого на работу — я говорю об инвалидах и пенсионерах. Закономерно, что большая часть предлагаемых им вакансий не связана с активной физической деятельностью, а напротив, связана с удалённой работой и цифровизацией. На удалёнку сейчас переходит всё больше компаний, но в России существенный процент фирм требует обязательного присутствия работника на рабочем месте. При этом, кроме как самодурством начальства, это требование объяснить никак нельзя: для компании дороже, для человека — сложнее и неудобнее, эффективность — ниже. Возможно, решение найдётся в виде повышающего зарплатного коэффициента для тех, кто тратит по 2-4 часа на дорогу на работу и трудится в неприспособленных для этого помещениях. Но это — дело далёкого будущего, конечно.

Сейчас появились электронные рабочие паспорта, которые хранят сведения о компетенциях и опыте сотрудника, его допусках и достижениях, служат одновременно ключами, транспортными и платёжными картами, а также трекерами с четырёхмесячным зарядом — потеряться, имя при себе паспорт, нельзя. Естественно, иметь его или не иметь — личное дело каждого.

Говоря о цифровой медицине, я даже не имею ввиду телемедицину. В других странах шагнули гораздо дальше: в Японии есть роботы «Пеппер», те самые, которые недавно танцевали на стадионе вместе с робособаками Бостон Дайнемикс. Они могут работать медсестрами и многие японские семьи, даже не очень обеспеченные, пользуются такими устройствами. У Пеппер даже есть эмоциональный интеллект.

Цифровое образование — это возможность самостоятельно выстраивать индивидуальную образовательную траекторию, подбирать программы обучения, в частности, должна быть возможность выбирать бесплатные курсы. Сейчас, в период коронавируса, платформа Курсера, например, сделала бесплатными более 3000 курсов. Цифровой диплом должен быть приравнен к обычному, а чтобы его нельзя было формализовать или подделать, образование должно строиться не столько на получении академических знаний, сколько на практическом проектном обучении. К сожалению, идеи дистанционного и проектного обучения доносятся до людей с большими искажениями или не доносятся вообще; есть серьезные проблемы с разработкой методологии, методик, конкретных курсов, кейсов и интенсивов; очень силён кадровый голод; существует ряд предубеждений у профессорско-преподавательского состава и части родителей.

Всё это откладывает появление цифровых прав ОРМ в очень, очень долгий ящик.

Право на цифровую анонимность

Каждый человек имеет право не называть себя в социальных сетях именем, установленным в государственных документах, в тот момент, когда он не взаимодействует с государственными органами и не осуществляет действия, касающихся оформления официальных документов.

Имя человека не подлежит раскрытию правоохранительными органами, кроме тех случаев, когда человек совершает противоправные действия.

Право на цифровое забвение

Человек вправе потребовать стереть о себе любую информацию во всех источниках, если эта информация не является достоянием следствия, судебных, налоговых или иных государственных органов.

Право на цифровую блокировку

Человек имеет право временно заблокировать информацию о себе на всех ресурсах, кроме уже указанных выше случаев. Так сказать, исчезнуть с радаров так, чтобы и найти никто не смог.

Право на децифровизацию

Человек имеет право не пользоваться цифровыми сервисами, а использовать аналоговые: бумажные учебники и деньги, написанные вручную заявления, заказ такси по телефону и так далее. Это создаст большие проблемы для многих компаний и органов государственной власти, но право такое у человека должно быть: можно провести аналогию с супермаркетами в несколько этажей — в них есть и эскалаторы, и траволаторы, и лестницы. Кто как хочет — тот так и ходит.

Право на доступ к информации о себе

Человек имеет право получить любую информацию о себе — не в виде справки, а в личном кабинете, чтобы иметь возможность сравнить информацию по разным временным промежуткам, отфильтровать и проанализировать ее.

Право на цифровую защиту

Если человек попадает под атаку хакеров или хейтеров, если его начинают травить, угрожать смертью или насилием, блокируют счета, запускают в его цифровые системы вирусы, нарушают работу систем, публикуют частную информацию и так далее, то преступники не только должны получить наказание. Закон должен гарантировать восстановление тайны частной жизни (за счет преступников), возврат денежных средств и так далее.

Второй момент цифровой защиты — защита от фейков. Человек должен быть защищен от фейков, даже если он не имеет достаточной квалификации в их идентификации и разобрачении, если у него ослаблено критическое мышление или невелик кругозор. Фейки манипулируют жизнью человека, превращая ее в иллюзию, не связанную с реальностью. Одним законом о фейках здесь не обойтись, требуется помощь искусственного интеллекта и сложные алгоритмы распознавания и фактчекинга. Пока их нет — нет и защиты.

Право на свободу слова

Цифровая свобода слова — это отдельная тема, и я не могу не упомянуть безобразное, инквизиторское дело Юлии Цветковой, которая опубликовала схематичные рисунки вагины — и вот, пожалуйста, ей за это грозит 6 лет лишения свободы. И, чтоб уж точно не соскочила, паровозиком прицепили еще два дело «о пропаганде ЛГБТ». Буквально сегодня стало известно, что за рисунки однополых пар с детьми и надпиью «Семья там, где любовь», ей присудили штраф в 75 тысяч рублей. Видимо, судьи не считают любовь в семье таким уж важным элементом… И это в то время, как здравствуют и плодятся паблики Мужского государства, пропагандирующего убийства и насилие над «недочеловеками», а таковыми, по их мнению, являются все женщины. Таким образом, сейчас свобода слова в сети зависит от того, насколько развит отдельный представитель правоохранительных органов, отвечающий за принятие решения о возбуждении дела или об отказе в возбуждении. Если он считает, скажем, что бить жену — это воспитательный момент, а изнасилование происходит потому, что «сама спровоцировала» — имеем то, что имеем: случайное выпадение кубиков на карточном столе. Аналогичные действия происходят, если это лицо, принимающее решения, не разбирается в искусстве, исторической реконструкции, фотографии, краеведении и ряде других тем.

В таких реалиях говорить о свободе слова в сети преждевременно. Просто потому, что уровень культурной грамотности и вообще осознанности социальных процессов у тех, кто отвечает за решение задачи — крайне низок, знания обрывисты и, вполне возможно, нерелевантны. Нам бы очень пригодился Институт цифровых прав и свобод, честное слово. И хотелось бы, чтобы туда попали, в первую очередь, лингвисты и семантики…

В целом, прав может быть и больше, но главные — это возможность не встраиваться в систему, но, если уж встраиваешься — получать равный доступ и быть при этом защищенным.

Конечно, можно было бы сказать, что если бы не было цифровизации, то не было бы нужды и задумываться о каких-то там цифровых правах. Да, действительно. Ровно так же, как не надо было бы задумываться о покупке зубной пасты и щетки, если бы коварные гигиенисты не заставляли нас чистить зубы два раза в день. А вдруг это происки компаний, выпускающих зубную пасту? Это ж какие деньжищи!

Конечно, я шучу. И, конечно, никто так (я надеюсь) не говорит. Но когда-то говорили. Возмущались по поводу ношения брюк женщинами и джинсов не-фермерами. Протестовали против умывания и мытья, картофеля и чая, прядильных машин, тракторов на бензине и квадратно-гнездового земледелия. Негодовали по поводу того, что освободили рабов и разрешили голосовать нищим. о сих пор протестуют против принятия в пищу молока и мяса, развития робототехники, против прививок и штрих-кодов. Но остановить прогресс может только сам прогресс, а протесты приводят к плодам только тогда, когда помимо отрицания решения они предлагают своё — лучшее.

Цифровизация общества — это как волна, и государственные инициативы здесь ни при чем: мы наблюдаем естественный процесс. А вот то, что делают органы власти — это как раз попытки этот процесс обуздать. И люди, которые в нем напрямую заинтересованы — родители, студенты, школьники, педагоги, преподаватели, воспитатели и учёные — должны не прятаться в надежде, что если «этого» не замечать, то «это» уйдёт, а напротив — взять историю в свои руки.

К примеру, стать инициаторами разработки системы цифровых прав и проверки законов на соответствие ей. Такая вот, мне кажется, наиболее реальная перспектива развития нашего социума в ближайшие года три. При позитивном раскладе.

Автор обложки: Сирил Роландо, https://www.behance.net/aquasixio