Близка ли нам любовь к «отеческим гробам»?

Когда я слышала что-то о деятельности поисковых отрядов, то практически никак не реагировала на эту информацию, не задумывалась о ней. А если бы поставила себе цель сформулировать свои мысли, то вышло бы приблизительно следующее. Какие-то люди, энтузиасты, ищут останки солдат, погибших восемь десятилетий назад и зачем-то перезахоранивают в другом месте. Это в нашем Отечестве считается святым, и, наверное, так оно и есть. Это называется чтить память павших.

В связи с памятью о Великой Отечественной войне у нас есть ряд общенациональных мемов, которые связаны с важными для народа событиями и с которыми нужно обращаться бережно, почтительно, что мы с ровесниками и делаем, не осознавая до конца почему. Деятельность поисковых отрядов, таким образом, свята. Непререкаем и авторитет А. С. Пушкина, писавшего:

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Скольким людям ценен ритуал перезахоронения

В нашем обществе отношение к перезахоронению солдатских останков колеблется от безоговорочного принятия до резкого отторжения. Я решила провести небольшой опрос, чтобы узнать, сколько людей чтят традицию перезахоронения. На платформе «Гугл» 231 человек ответил на вопрос: «Нужно ли искать останки солдат, погибших во время Великой Отечественной войны, и заниматься их перезахоронением?».

Я ожидала увидеть резкое отличие в ответах представителей разных возрастных групп, но, к моему удивлению, даже ответы респондентов 14—20 лет принципиально не отличались от ответов представителей поколения 40 — 50-летних. «Да» ответило 204 человека, нет — 27 человек.

Таким образом, большинство одобряет деятельность поисковых отрядов. Хотя, на мой взгляд, в делах, касающихся вопросов души, даже мнение одного человека имеет значение и должно было бы учитываться.

В моей форме гугл-опроса предусматривались варианты не только ответа, но и мотивировок к «да» или «нет». Скорее всего лично я (если уж совсем начистоту) выбрала бы ответ: «Нет, я не понимаю зачем». Выбрала бы — до встречи с человеком, который «любовь к отеческим гробам» чувствует. Эта встреча изменила моё отношение к данному вопросу.

Девочка, выросшая под портретами

Татьяна Васильевна Сухорукова родилась в 1949 году в селе Большекрепинском Ростовской области. И, с ее слов, «росла под портретамидвух дядей, которые не вернулись с войны». В детстве Татьяна Васильевна любила вглядываться в эти лица и запомнила их на всю жизнь. Отец Татьяны Васильевны, Василий Григорьевич Безус, который вернулся с войны с большим количеством ранений, бережно относился к памяти о своих братьях. Праздник Победы считался в семье священным. Василий Григорьевич только в этот день выходил из дому с медалями. В другие дни он считал ношение медалей хвастовством.

Один из братьев, Сергей, погиб в первые месяцы службы, и на него пришла похоронка. Другой, Владимир, пропал без вести. От него за время войны не получили ни одного письма.Бабушка Татьяны Васильевны, мать трех братьев, надеялась, что Владимир остался жив. В семье строились догадки: вдруг он попал в плен и обзавёлся семьёй на чужбине? Но известий никаких не было и после войны, не пришла даже похоронка. А мать всё ждала своего сына, хотя ибоялась, что если он вернётся, то попадёт в места заключения. Ведь часто бывало, что вернувшиеся из плена солдаты оказывались в тюрьме, потому что к таким власть относилась подозрительно: «правильные» русские не сдаются.

О Владимире волновались все члены семьи, Татьяна это видела и понимала и в детстве успокаивала плачущую бабушку.

Бабушки и отца Татьяны Васильевны уже нет в живых. До самой смерти не оставляла их надежда, что Владимир жив. И сама Татьяна Васильевна, будучи даже в преклонном возрасте, не заказывала заупокойную молитву за раба Божиего Владимира. Поминала всех родственников, кроме него: живых поминать нельзя. А однажды, заказывая в церкви заупокойную молитву за родителей, подумала: «Даже если дядя Володя спасся тогда, вряд ли он до сих пор жив». Когда Татьяна Васильевна, рассказывая мне о пережитых событиях, дошла до этого места в своём рассказе, её глаза были мокрыми от слёз, но умилёнными, светлыми… Молитва за упокой прозвучала. Татьяна Васильевна вспоминает, что в ту церковную службу молилась с особым чувством.

Случайности

А через два месяца, весной 2020 года, раздался звонок. Звонили представители поисковой службы с вестью о том, что останки ее дяди были найдены в Беларуси и что она, как родственница погибшего, приглашается на перезахоронение.

Меня потрясла череда случайностей, которые помогли Татьяне Васильевне получить эту информацию и поехать в Республику Беларусь.

Во-первых, из пяти найденных погибших медальон со сведениями о солдате оказался цел только у Владимира. У каждого советского солдата была капсула с его личными данными. Полуистлевшую, но тем не менее читабельную записку Владимира смогли разобрать не только поисковики, но и — впоследствии — сама Татьяна Васильевна.

Во-вторых, информация о найденном погибшем, которая по протоколу публикуется в одной из газет того места, откуда родом солдат, прочла директор большекрепинской школы. А ведь сейчас не так уж много людей читают печатные издания. Эта женщина вспомнила фамилию Безус, так как в школе полтора десятилетия назад учились два брата с этой фамилией, которые оказались внучатыми племянниками Владимира Безуса. Директор смогла передать поисковикам нужную информацию о родственниках.

В-третьих, и это была чистая случайность: два молодых Безуса носили такую фамилию только потому, что их мать, урождённая Безус, вышла замуж за однофамильца.

Четвёртая случайность: Татьяна Васильевна взяла трубку телефона, хотя звонили с незнакомого номера. Обычно она не отвечает на такие звонки. «А тут рука сама потянулась», — рассказывает Татьяна Васильевна. Во всех этих совпадениях чувствуется что-то неземное, вернее, «надземное».

В Беларуси

По телефону поисковики предложили Татьяне Васильевне приехать на перезахоронение. Было удивительно, что она сразу, не обдумывая, согласилась поехать, хотя много лет не выезжала за пределы Ростовской области. Словно что-то звало. И не было никаких сомнений, что так сделать нужно.

До поездки пришлось ждать почти полгода, так как искали родственников остальных погибших солдат. Перезахоронение происходило недалеко от города Рогачева. «Как-то спокойно стало на душе, когда священник совершил отпевание и военные дали торжественный залп в воздух, словно поставив наконец точку», — говорит Татьяна Васильевна. В братскую могилу положили останки пяти солдат.

Участники поискового движения отвели женщину на место, где были найдены останки. Идти нужно было километра два, но она не почувствовала, как прошла это расстояние. Ноги стали легкими, молодыми. Солдаты были убитына середине поля, которое со всех сторон окружено лесом.

Один из поисковиков рассказал, что его и товарищей ведет к этим местам определенное чувство, что-то вроде интуиции, и заводит в разные неожиданные места. Но никогда не подводит. Он уже знает своё душевное состояние, в котором поиски будут не напрасны.

Оказывается, такие перезахоронения близ Рогачева проводятся от 3 до 5 раз в месяц. Земля всё отдаёт и отдаёт свои скорбные тайны.Находят не только русских солдат, но и немецких, польских… Страны обязательно информируются об этом.

Все события этой поездки вызвали у Татьяны Васильевны много слез. Но с ними пришло и чувство облегчения: все годы, когда ее семья волновалась за судьбу Владимира, пролетели перед глазами. Пришло и чувство гордости, что именно ей, которая знала дядю только по рассказам, выпала честь узнать его настоящую судьбу.

Да

Эта история изменила мое отношение к поисковым отрядам. Когда я почувствовала, что моё отношение меняется, я, пытаясь выйти на новый уровень осмысления этого вопроса, обратилась с просьбой его прокомментировать к психоаналитику Виктору Эдигеру. Все-таки проблема связана с душевным миром человека. Вот что сказал психолог: «Я считаю, что деятельность этих отрядов зачастую приносит облегчение прямым потомкам этих погибших солдат». Значит, для непрямых потомков, не имеющих связи с людьми, непосредственно переживших горе утраты близкого человека, перезахоронения постепенно теряют живое, душевное содержание. Может быть, это не вполне патриотичный вывод, но я внутренне согласна с ним.

Сейчас я говорю «да» поисковым отрядам. Ведь покуда живы люди, выросшие «под портретами» своих предков, мы не перестанем нуждаться в поисковых отрядах.