«Самоубийца, ну что же ты делаешь?»

Люстра снялась с трудом. Перерезая провода, Вениамин неожиданно подумал: «А вдруг трахнет током?..» Накинул ремень. Спрыгнул со столика. Любимая кинокамера бесстрастно фиксировала, как удавка стягивает шею.
Самоубийство не удалось: страшные звуки услышал отец…

…Все началось с прививки. Годовалому Венечке юная медсестра вколола что–то не то, а может, и не так. Через три месяца правая ручка и ножка не двигались. Затем — метания между медицинскими светилами и настоящими бабками–ведуньями. Советы от сердобольных дам с «весом в медкругах»: доверьте сына государству… Скитания родителей по отделам кадров, всюду отказ. Наконец Виктор поступает в институт, Светлана идет убирать подъезды в собственном доме. Стипендия и зарплата, конечно, на Веньку. Удивительно, однако со временем он пошел. На костылях, но сам. Усохшая было рука развилась до нормального вида. Виктор и Светлана поверили: у сына наступит полное выздоровление. Надо только ускорить! И согласились на операцию. Ведь достаточно разрезать наискосок мышечные волокна правой голени и соединить удлиненные концы. И все! Сын — уже не инвалид!

… Очнувшись после наркоза, Венька увидел забинтованной… левую ногу. Хирург перепутал. Крик, слезы. Морфий, чтоб не захлебнулся в истерике. Потом будет еще операция — уже на обеих ногах.

…Ночью Веньке часто не спится. Нервы привязаны к звукам из той, благополучной, чужой жизни. Тогда ему хочется вскочить и двинуть ногой в стену. Вместо этого он поет — что может.
— Самоубийца, ну что же ты делаешь? — горланит Венька песню одной эстрадной певички.
— Подонок! — бьет кулаком в стену мать. И рыдает. Отец яростно сопит. И тогда ненависть уходит, оставляя щемящую и почему–то сладкую боль. В такие минуты Вениамин особенно любит и родителей, и себя, и весь мир.

… Воспоминания. Вот его выносят к песочнице, а окрестные мамаши оттаскивают в сторону своих чад. Вот он уже взрослый, в комфортной буржуйской коляске, собрался на воздух. А значит, снова караулить кого–нибудь на площадке, уговаривать спустить по узкой лестнице… Алик, Мирлан тоже «опорники». С первым они познакомились под папоротником в поликлинике — целую вечность назад. Тогда была длиннющая очередь, а матери, ошалевшие от трудового дня, разглядывали узор на линолеуме. Второй привел Веньку в спортзал, где к нему подошел крепыш с «квадратным» лицом:
— Ну что, потягаемся?

Венька неожиданно поднял сразу 60 кэгэ на штанге.

Лиза, тихая и добрая напарница совсем не шумных детских «забав». Она затевала литературные споры с Аликом. Потом оба «невзначай» оставляли у приятеля любимые книжки… А в библиотеке Веньки очень скоро истрепались тома Гюго, Роллана, Цвейга…

Вот еще, помнится, у него появился комп (с нищетой уже покончено, и в доме полно европричиндалов — спасибо бизнесу матери и руководящему посту отца). Но вместе с богемским стеклом и чудо–техникой в жизнь приходит ужасная уверенность: его уже стыдятся. Уже привычны ругачки родителей со взаимными обвинениями: это ты виноват в беде…

Он мечтает: уйду из дома, буду обувь ремонтировать (родной дядька научил). Вениамину «четвертак». Уже. Или еще? Сколько еще мучиться? Сколько быть вещью-невидимкой в четырех стенах? Руки режут провода, нажимают кнопку «съемка» (зачем, Веня так и не скажет). Накидывают петлю. Самоубийство не удалось. Только на этот раз?

P. S. Имена изменены по этическим соображениям.